Выборгское морское сражение - "трафальгар балтики". Морские сражения на балтике Морское сражение на балтике значение

22 июня (старый стиль) 1790 года в ходе Русско-шведской войны (1788-1790) произошло крупное морское сражение, в ходе которого в Выборгском заливе Балтийского моря две русские эскадры под командованием адмирала В.Я.Чичагова сошлись со шведским флотом под командованием короля Густава III и гранд-адмирала герцога Карла Зюдерманландского (младшего брата короля). Это сражение стало не только крупнейшим в истории Балтики, но и последним генеральным сражением парусных флотов в ее водах.

Незадолго до этого сражения, в том же 1790 году, шведский король Густав III, пользуясь тем, что Россия была втянута в очередную Русско-турецкую войну (1787-1791), предпринял попытку захватить столицу Российской Империи Санкт-Петербург, высадив десант в районе Выборга. Однако неудачные для шведов атаки на русский флот в Ревельском сражении, а затем в районе Кронштадта в мае-июне 1790 г., сорвали этот план, заставив шведские корабли отойти в Выборгский залив.

Накануне Выборгского сражения шведский флот, общей численностью до 400 судов с 3000 орудий и 30 000 матросов и солдат на борту, был блокирован в северной части залива двумя эскадрами русского Балтийского флота. Неблагоприятные ветра и белые ночи не позволяли шведам действовать оперативно и скрытно и сорвали их намерение отойти в контролируемые Швецией финские воды. В итоге, по личному приказу короля шведский флот встал на якорь в северной части Выборгского залива на расстоянии маршевого удара по столице российской Империи. В блокаде шведского флота приняли участие основные русские силы из 50 линейных кораблей, фрегатов и малых кораблей с 2718 орудий и 21 000 матросов на борту, а также эскадра поддержки - 20 галер, 8 гребных шхерных фрегатов под командованием и 52 малые галеры.

Предпринятые шведами атаки русского галерного флота закончились безрезультатно из-за отсутствия поддержки главных сил. Между тем, запертый в заливе шведский флот стал испытывать трудности с продовольствием и пресной водой, в связи с чем король Густав пошел на решительные действия, имеющие целью прорыв блокады. В 2 часа ночи 22 июня 1790 года шведские суда начали обстрел русских береговых батарей. Одновременно шведские шлюпы атаковали русскую эскадру. А около 7 часов утра начался прорвы русской блокады.

Завязалась ожесточенная битва, в ходе которой гранд-адмирал герцог Карл был ранен, а шведский король спасся пересев на шлюпку. Но несмотря на мужество русских моряков, стремительный натиск шведов позволил прорвать блокаду и выйти из окружения. Этот успех обошелся шведам в 7 линейных кораблей, 3 фрегата, и от 4 до 7 тыс. человек личного состава. Учитывая большой ущерб, нанесенный шведскому флоту и вскоре выраженное ими согласие на подписание мирного договора, Императрица Екатерина II объявила Выборгское сражение успешным, пожаловав за него адмирала Чичагов высшей военной наградой Российской Империи - орденом Святого Георгия 1-й степени.

«Ну, друг мой сердечный Князь Григорий Александрович, есть что писать, - сообщала в письме Г.А.Потемкину Императрица Екатерина II. - Король Шведский с корабельным и галерным своим флотом был заперт от 27 маия до 21 июня, как я к тебе писала. Во все то время веял Вестовый ветр, совершенно противный нашему гребному флоту; между тем успели паки построить в Петербурге канонерских шлюпок (...) Наконец, 20 повеял и ветр способный гребным судам, и Принц Нассау, с оным вошед в Березовый Зунд, имел с Королем Шведским самим и его гребными судами пятичасовое дело, по котором Король Шведский отступил и пошел далее по Выборгской бухте и, соединясь с корабельным своим флотом, предприял с оным пробиться сквозь наш флот. Что же зделалось по власти и мудрости Божеской? Зажег[ши] три брандера, шведы пустили оные при сильном Нордовом ветре на пять кораблей отряда Контр-Адмирала Повалишина. Но брандеры сцепились с двумя шведскими кораблями, и все пять шведские взлетели на воздух; наш - ни один. Потом шведы шли четыре часа мимо Повалишина. Что он взял, что он потопил, а за ним Ханыков, увидишь из реестра, а моей памяти не достает. Чичагов, Круз и Пушкин, снявшись между тем с якорей, пошли в догонки; чего они взяли и разбили - прошу прочесть также. За галерным шведским флотом пустился равномерно Нассау. Один 60-[пушечный] корабль ему сдался. У Питкопаса стоял Кровн. Сей и ныне еще шлет пленные галеры одна за другой в Кронштадт. В Ревель приведены один 74, а другой 64-пушечный корабль, и теперь еще ловля идет. Одним словом, доныне еще все обстоятельства сей совершенной победы не собраны: пленных тысяч до пяти, пушек до восьми сот, а мелких судов щету нет еще. Король - сказывают разно: одне - будто ушел на баркасе между провиантских двух судов; другие, что был на своей яхте "Амфион", коя потоплена, и будто, сошед, сел на галеру. Сия галера взята, с ней соскочил в шлюбку; сия шлюбка также взята; с шлюбки сошел в бот, бот сей ушел. Завтрак его взят: он состоял в шести сухарях и копченом гусе и двух штофах водки. Брат королевский уехал на своем весьма разбитом корабле в Свеаборг, пред которым теперь Чичагов крейсирует. Поздравляю тебя с сегодняшним праздником и с сей победою. Разрешил нас Бог от бремени, и обрадовал тебя Чичагов еще раз, как видишь. Вчерась в день Полтавской баталии был у меня здесь молебен, а в воскресение поеду в город, и будет молебен в морской церкви у Николая Чудотворца».

Тем временем, шведский флот, уцелевший во время прорыва блокады, ушел в открытое море, после чего перегруппировался и направился на ремонт к морской крепости Свеаборг. Адмирал Чичагов, действовавший по оценкам современников крайне нерешительно, так и не смог догнать шведов, хотя преследовал их до самого Свеаборга. «Трудно объяснить поведение русского адмирала Чичагова в этот день» , - писал о Выборгском сражении его очевидец швед Ю.-А. Эренстрем, обвинявший русского адмирала в нерешительности и, как результат, упущении победы над противников. Также считал и немецкий историк флота Альфред Штенцель, отмечавший, что «шведы были обязаны своим спасением нерешительности Чичагова» : «Ему пришлось слишком долго ждать, когда наконец шведы будут прорываться сквозь его флот, а когда это наконец произошло, то из-за недостатка проворства на его кораблях, паруса были поставлены слишком поздно. (...) Русским досталась едва восьмая часть тех судов, которые спустили флаг».

Тем не менее, Выборгское сражение, по образному выражению британского военно-морского эксперта Фреда Джейна - «Трафальгар Балтики», положило конец шведским надеждам восстановить утраченное в войнах с Россией господство на Балтийском море и вернуть территории присоединенные Петром Великим.

Выборгское морское сражение, сражение между русским и шведским флотами, произошедшее 22 июня (3 июля) 1790 г. Оно стало одним из ключевых событий Русско-шведской войны 1788-1790 гг., крупнейшим морским сражением на Балтике и одним из крупнейших сражений морской истории XVIII в. Результаты этого сражения определили исход борьбы за преобладание на Балтийском море, которое почти на столетие сохранялось за Россией.

Для более полного понимания военно-политического успеха, достигнутого российским флотом в Выборгском сражении, следует отдельно упомянуть о планах шведского командования на кампанию 1790 г. Этим планом предполагалась высадка десанта на восточном побережье Финского залива с последующим наступлением на Санкт-Петербург. Для его достижения шведскому флоту ставилась задача уничтожения по частям ревельскую и кронштадтскую эскадры. Однако в ходе Ревельского боя 2 (13) мая и Красногорского сражения 23-24 мая (3-4 июня) шведы потерпели неудачу.

Шведский король Карл XIII (в 1790 г. герцог Карл Зюдерманландский). Художник Карл Фредрик фон Бреда	После Красногорского сражения шведский флот (22 линейных корабля, 13 фрегатов, более 200 гребных и др. судов) под командованием генерал-адмирала герцога Карла Зюдерманландского (в последствии король Карл XIII) был блокирован в Выборгском заливе русским флотом (30 линейных кораблей, 16 фрегатов, 2 бомбардирских корабля, 162 гребных и др. судов) под командованием адмирала В. Я. Чичагова.
В самом начале блокады, имея полуторное превосходство в количестве орудий и трехдечные корабли, которых не было у шведов, В. Я. Чичагов не проявил должной решительности, чтобы разгромить деморализованного, скученного в заливе противника. За все время блокады (около месяца) он ограничивался действиями только отдельных отрядов.	Адмирал В. Я. Чичагов. Неизвестный художник.

Оказавшись в западне, и не имея возможности частными наступательными действиями ослабить блокаду, шведы решили идти на прорыв. В 2 ч ночи 22 июня (3 июля) 80 шведских канонерских лодок совершили отвлекающий маневр, провели демонстративную атаку на отряд капитана генерал-майорского ранга П. И. Лежнева, прикрывающего проход между островами Пейсар и Ронд. А в 6 ч шведский флот снялся с якоря и направился к северному проходу, блокаду которого осуществляли 2 отряда.

Адмирал Чичагов, ожидая атаки противника на свои главные силы, отдал приказ встать на шпринг (на якоря бортом к противнику) и приготовиться к бою. Однако передовые шведские корабли обогнули банку Сальвор и направились между двумя русскими кораблями, которые не смогли их сдержать. Авангард шведских сил, прорвавшись в море, повел за собой остальные силы. Русские корабли отрядов контр-адмиралов И.А. Повалишина и П. И. Ханыкова более полутора часов вели тяжелый бой. Главные силы русского флота во главе с Чичаговым в это время находились на удалении от района прорыва.

Только в 9-м часу Чичагов направил арьергард, а в 9 ч 30 мин кордебаталию в погоню за уходящими кораблями противника. Тем не менее, прорвавшийся шведский флот в условиях стесненного района получил серьезные повреждения, что обернулось для него тяжелыми потерями. Так 74-пушечный корабль «Enigheten», собираясь пустить брандер на русский корабль, преждевременно дал ход, и уже горящий брандер сцепился с самим шведским кораблем. Пытаясь уклониться от него, «Enigheten» столкнулся со фрегатом «Zemire», в результате чего оба загорелись и вскоре взорвались.

Схема Выборгского морского сражения 22 июня (3 июля) 1790 г.

Поврежденный 64-пушечный корабль «Omheten» вышел из строя и под огнем фрегатов Ханыкова сел на мель и затем сдался вместе со шхуной и тремя галерами. Другой 64-пушечный корабль наскочил на камни и затонул. На мель сели сразу три шведских корабля и два фрегата, которые спустили флаги. На королевской шлюпке был сбит штандарт короля Густава III и стал трофеем русских моряков. Сам король избежал участи быть плененным. В ходе погони были потоплены более десятка мелких судов и были пленены еще два линейных корабля.

Всего в сражении шведы потеряли свыше 7 тыс. человек погибшими и пленными, 7 линейных кораблей, 3 фрегата и 54 других судна. Потери русского флота составили около 280 человек убитыми и ранеными. Потерь в кораблях и судах не было.

Важнейшим результатом Выборгского сражения явился окончательный крах наступательных планов шведского короля, проигрыш противником всей кампании 1790 г. и войны в целом. Победа в Выборгском сражении увенчала многолетнюю борьбу России со Швецией за преобладание на Балтийском море.

За одержанную победу адмиралу В. Я. Чичагову был пожалован орден Св. Георги 1-й степени (единственный моряк в истории награждения этим орденом). Контр-адмирал И. А. Повалишин был награжден орденом Св. Георгия 2-й степени и произведен в следующий чин, контр-адмирала П. И. Ханыкова наградили орденом Св. Георгия 3-й степени и золотой шпагой с надписью «За храбрость», капитан генерал-майорского ранга П. И. Лежнев получил орден Св. Владимира 2-й степени,

Известный британский военно-морской историк и теоретик Фред Джейн, основатель знаменитоко ежегодного справочника «Боевые корабли», в свое время назвал Выборгское сражение «Трафальгаром Балтики». Сравнение вполне уместное если принять во внимание, что в сражении с обеих сторон участвовалои до пятисот различных судов, в том числе 22 шведских и 30 русских линейных кораблей, а при Трафальгаре в 1805 г. 27 английских линейных кораблей атаковали 18 французских и 15 испанских. Тем не менее, это сражение оставалось как бы в тени нашей военно-морской истории, ввиду того, что в нем не было каких-либо показательных примеров новаторства в морской тактике.

Материал подготовлен в Научно-исследовательском
институте военной истории Военной академии
Генерального штаба ВС РФ

Морские сражения на Балтике В правление Петра Великого развитию торговых отношений с другими странами сильно препятствовало отсутствие у России выходов к Балтийскому морю. В то время на Балтике господствовали шведы. Россия полностью отрезана от моря. Петр Великий отлично понимал, что для того, чтобы отвоевать выход к морю, необходимо иметь сильный флот. В начале 17 века у России были военные корабли, однако большинство из них были не приспособлены к военным действиям на море. 20 октября 1696 года на адмиралтейской верфи началось строительство первого российского военного корабля, эта дата считается датой рождения регулярного Военно-Морского Флота России. Некоторые корабли были куплены за границей, другие были построены в России. Боевые корабли продолжали стоить и после начала великой северной войны. В период правления Петра Балтийский флот достиг пика своего расцвета. Подготовка к борьбе за выход к Балтийскому морю В начале 17 века Швеция представляла собой страну, армия которой имела прекрасное тактическую боеспособность. Шведский морской флот по своей военной мощи считался одним из самых сильных в мире. Усилиями русской дипломатии был заключен военный союз между Россией, Польшей и Данией. Первые боевые действия союзников России в начале северной войны не были успешны. На море Россию смог поддержать только датский флот. Польша на то время не имела боеспособных морских кораблей. Однако Дания поспешила заключить с Швецией мирный договор у же в августе 1700 года, в начале Северной войны. Русский царь продолжал осуществлять целенаправленную военную подготовку. На Олонецких верфях были построены несколько парусных и гребных судов, в том числе знаменитый «Штандарт» и «Золотой орел». Однако боеспособность российского флота зависела не только от количества и качества боевых кораблей, но также и от уровня подготовки моряков. В связи с этим в 17070 году открываются первые школы, осуществляющие военную подготовку специалистов различного уровня: артиллеристов, инженеров, врачей и т.д Морские сражения на Балтике Историки придают большое значение морским сражениям на Балтике, благодаря которым в итоге Россия смогла преодолеть экономическую изоляцию, заполучив наконец выход к Балтийскому морю. После знаменитой битвы на мысе Гангут в сознании общественности европейских стран изменилось представление о непобедимости Шведского флота. Россия продемонстрировала свою огневую мощь, доказав на примере, что способна отвоевать выходы к Балтике. Если еще оставались какие либо сомнения насчет того, что Россия превратилась в сильную военно-морскую державу, то они были развеяны после сражения при Гренгаме. Когда русская эскадра обнаружила шведские корабли рядом с островами Лемланд и Фритсберг, погодные условия не позволили русским морякам сразу же вступить в бой, что было воспринято шведскими моряками как проявление слабости. После того, как шведские корабли начали открыто атаковать российскую флотилию, русские корабли продемонстрировали свою огневую мощь. Прекрасная боевая подготовка морских артиллеристов сделала свое дело. В результате битвы при Гренгаме шведский флот потерпел сокрушительное поражения. Россия окончательно укрепила свое господство в Финском заливе.

Командующие силами сторон

Силы сторон

Готландский бой - морской бой между 1-й бригадой крейсеров Балтийского флота и отрядом немецких кораблей, произошедший 19 июня 1915 года в Балтийском море, около острова Готланд.

Общие данные

Морской бой у шведского острова Готланд между русской 1-й бригадой крейсеров и (5 крейсеров, 9 эсминцев) под командованием контр-адмирала М.К. Бахирева и отрядом германских кораблей (3 крейсера, 7 эсминцев и 1 минный заградитель) 19 июня 1915 г. Бой носил характер артиллерийской дуэли между русскими и германскими кораблями. В ходе перестрелки немцы потеряли 1 минный заградитель «Альбатрос». Он получил сильные повреждения и, объятый пламенем, выбросился на шведский берег. Там его команда была интернирована. Затем произошло столкновение со второй группой немецких кораблей (крейсера «Роон» и «Любек»). С ними вступили в бой крейсера «Баян», «Олег» и подошедший вскоре к ним на помощь крейсер «Рюрик». Получив повреждения, немецкие корабли прекратили огонь и вышли из боя. Готландский бой знаменит тем, что в нем русский флот впервые использовал для ведения огня данные радиоразведки.

Характеристики участвующих сторон

Русские корабли

Немецкие корабли

Ход сражения

Боевая встреча российской и германской крейсерских эскадр у острова Готланд произошла случайно. Правда, адмирал Бахирев знал о приближении противника и готовился к бою. Зато для германского «2-го флагмана» - коммодора Карфа - появление из мглы четырех больших русских крейсеров стало полной неожиданностью. Карф возвращался из очередной минно-заградительной операции в северной части Балтийского моря, выполнив «задачу VII», как она именовалась в боевых документах германского флота. Для решения этой задачи коммодор, имея брейд-вымпел на быстроходном легком крейсере «Аугсбург», вместе с крейсером «Любек» и двумя эскадренными миноносцами утром 18 июня 1915 года вышел из занятой немцами Либавы. Вскоре, находясь почти на широте Эстергарна - поселения на Готланде,- Карф встретил полосы тумана и разминулся в назначенном месте рандеву с броненосным крейсером «Роон», минным заградителем «Альбатрос»* и пятью эскадренными миноносцами, вышедшими накануне из Нейфарвассера в устье Вислы.

Только в новом месте встречи - вблизи Фарэ у северной оконечности Готланда германские корабли соединились и направились к острову Богшер - району минной постановки. Начало лета 1915 года на Балтике выдалось холодным: температура воды утром 19 июня у Готланда составляла около 10°С, воздуха - не поднималась выше 12°С. Над морем стлался туман, а когда он рассеивался, то горизонт оставался во мгле и дальность видимости не превышала 50-70 кабельтовых. Но такая погода была только на руку немцам: она обеспечивала скрытность постановки мин. И «Альбатрос», действительно, без помех выставил 160 мин четырьмя отдельными банками к северо-востоку и северо-западу от Богшера. При этом Карф на «Аугсбурге», крейсируя поблизости, непосредственно прикрывал заградитель, а «Роон» и «Любек» маневрировали южнее, обеспечивая поддержку. В 22 ч 30 мин последняя мина полетела за борт, и «Аугсбург» с «Альбатросом» направились на рандеву с кораблями группы поддержки. Через три часа германская эскадра собралась вместе для возвращения в базы, и Карф не преминул послать победное радиодонесение: «Задача VII выполнена. Неприятелем виден не был. Нахожусь в 1 час в квадрате 020 е. Курс 190°, скорость 17 узлов».

Германский коммодор не подозревал, что упомянутый им «неприятель», причем со значительными силами, в это самое время находился как раз между его эскадрой и желанными базами. Да, минная постановка прошла незамеченной. Зато радиограмма Карфа была принята не только «1-м флагманом» Разведывательных сил Балтийского моря контр-адмиралом Гопманом в Нейфарвассере, но и радиостанциями противника.

По случайному стечению обстоятельств российский Балтийский флот именно 18-19 июня 1915 года проводил наступательную операцию. Ей непосредственно предшествовали безрезультатная бомбардировка немцами Виндавы, сопровождавшаяся перестрелкой между германскими крейсерами и русскими эскадренными миноносцами, и получение агентурных сведений об ожидаемом 18 июня императорском смотре германского флота в Киле. Зная, что находившиеся у Виндавы крейсеры вернулись в Либаву, и предполагая сосредоточение основных сил германского флота для смотра, штаб командующего российским Балтийским флотом разработал план набеговой операции своих крейсеров на Мемель. Инициаторами набега выступили старший офицер штаба лейтенант А.А.Сакович и 2-й флагманский минный офицер старший лейтенант И.И.Ренгартен. Детальный план операции разрабатывался под руководством флаг-капитана по оперативной части капитана 1 ранга А.В.Колчака и его помощника капитана 2 ранга М.Б.Черкасского. План был утвержден вице-адмиралом В.А.Каниным, недавно вступившим в должность командующего Флотом Балтийского моря после смерти адмирала Н.О.Эссена.

Цель операции согласно плану заключалась в следующем: «Пользуясь сосредоточением в Киле германского флота перед императорским смотром, совершить внезапное нападение на Мемель и путем энергичной бомбардировки повлиять на общественное мнение Германии, которое будет на это особенно чутко реагировать ввиду совпадения указанного смотра с активным выступлением нашего флота, считающегося противником совершенно пассивным». Наряду с этой официальной, скорее, чисто политической целью, существовали и другие, сугубо военные. Вице-адмирал В.А.Канин продолжал традиции активных действий сравнительно слабого Балтийского флота, заложенные Н.О.Эссеном. Новый командующий стремился воспользоваться для наступления и нанесения ущерба противнику известной свободой в использовании крейсерско-миноносных сил, которой добился у Ставки и командования VI армии его предшественник. Наконец, по воспоминаниям бывшего флаг-капитана штаба С.Н.Тимирева, крупная демонстрация в тылу немцев служила «для отвлечения их внимания и сил от Рижского залива, что дало бы возможность выиграть время для завершения оборонительных работ при входе в Рижский залив».

Выполнение операции возлагалось на Отряд особого назначения во главе с начальником 1-й бригады крейсеров контр-адмиралом М.К.Бахиревым. Бомбардировку Мемеля должны были провести броненосный крейсер «Рюрик», крейсеры «Олег» и «Богатырь», эскадренные миноносцы VI дивизиона и «Новик». Для обеспечения этих ударных сил назначались линейные корабли «Слава», «Цесаревич», крейсеры «Адмирал Макаров», «Баян», дивизион «миноносцев II ранга» и «способные к выходу подводные лодки».

Обращает на себя внимание привлечение к операции линейных кораблей (хотя и самых старых и слабых), чего так добивался покойный адмирал Эссен, и подводных лодок. В действительности состав группировок оказался несколько иным, но все же «набег на Мемель» задумывался и проводился как крупная операция разнородных сил флота, развертываемых на обширном пространстве театра при мощном разведывательном обеспечении.

Выход кораблей из разных баз и пунктов от Ирбенского пролива до рейдов Люм и Пипшер планировался на 17-18 июня, бомбардировка Мемеля - на раннее утро 19 июня. При обнаружении противника, указывалось в плане, если отряд «окажется в выгодном положении... крейсеры вступают в решительный бой». Применение радиотелеграфа в операции регламентировалось специальной инструкцией, составленной И.И.Ренгартеном. В целях соблюдения скрытности радиообмена с полуночи 18 июня в действие вводились новый «Радио-свод - 1915 г.» и новая карта квадратов моря. «С момента выхода в море,- говорилось в инструкции,- как правило, всякое радиосообщение должно быть прекращено... Зато прием радио должен вестись тщательно». При встрече с неприятелем рекомендовалось «мешать телеграфировать».

Особое внимание уделялось сохранению в тайне замысла и сроков операции. Предписание с планом ее проведения адмирал Бахирев получил 17 июня, когда крейсеры начали непосредственную подготовку к выходу в море. Кроме начальника бригады, цель приготовлений была известна только самым доверенным лицам его штаба - флагманскому штурману старшему лейтенанту Н.Н.Крыжановскому и подпоручику по адмиралтейству Е.И.Максимову. «Добро» на выход и окончательные наставления комфлот передал через специально посланных на корабли офицеров своего штаба: на крейсер «Адмирал Макаров» в распоряжение Бахирева прибыл капитан 2 ранга М.Б.Черкасский, а на Минную дивизию, находившуюся в Моонзунде,- старший лейтенант Й.И.Ренгартен, лейтенанты Е.В.Винтер и А.А.Сакович. Последний после инструктажа у начальника дивизии контр-адмирала П.Л.Трухачева отправился на эсминец «Казанец», один из семи кораблей назначенного в операцию VI дивизиона под командованием капитана 1 ранга Н.И.Паттона. Ренгартен убыл в Кильконд на острове Эзель, где находилась радио-пеленгаторная станция.

С согласия комфлота Бахирев брал с собой к Мемелю все пять крейсеров бригады, «Новик» и VI дивизион эсминцев. Накануне выхода он приказал вывести на позиции в устье Финского залива подводные лодки «Аллигатор», «Крокодил» и «Кайман». По приказанию адмирала Канина были направлены на позиции подводные лодки «Макрель» (к западу от Люзерорта) и «Окунь» (у Стейнорта), а английскую лодку Е-9, действовавшую у Стейнорта, перевели к Риксхефту - в район фарватера, которым пользовались германские корабли при выходе из устья Вислы. Линейные корабли «Слава» и «Цесаревич» в полной готовности к выходу переводились на рейд Севастополь вблизи острова Эре.

В 2 часа ночи 18 июня 1915 года адмирал Бахирев с крейсерами «Адмирал Макаров», «Баян», «Богатырь» и «Олег» в охранении эсминцев «Боевой», «Внимательный», «Выносливый» и «Бурный» снялся с якоря на рейде Пипшер и 15,5-узловым ходом пошел на юг. Через три часа к отряду присоединился прибывший из Ревеля «Рюрик», который вступил в кильватер «Олегу», и командир отряда отпустил обратно миноносцы. Между тем выходившие из Моонзунда эсминцы Н.И.Паттона и «Новик» задержал туман, вынудивший их стать на якорь у острова Вормс. Около 6 часов утра и «Адмирал Макаров» вошел в полосу тумана. Бахирев принял решение бомбардировать Мемель вечером 18 июня и, считая, что эсминцы VI дивизиона не смогут догнать бригаду крейсеров, приказал им возвратиться, а быстроходному «Новику» действовать по плану. Последний, получив по радио координаты, курс и скорость крейсеров, около 13 часов сблизился с отрядом и занял место в кильватере вслед за «Рюриком».

Как раз вскоре после полудня 18 июня противники разошлись во мгле правыми бортами на дистанции не более 10-12 миль. До этого и русские, и германские корабли уже обнаружили себя интенсивным радиообменом, но взаимный радиоперехват донесений, отправленных станциями малой мощности, не позволял командованию обеих сторон разобраться в обстановке. Фактически же крейсерские эскадры противников оказались в тылу друг у друга и вероятность их боя увеличилась. При этом контр-адмирал Бахирев имел значительное общее превосходство в силах над коммодором Карфом. Сильнейший корабль последнего - «Роон» при хорошем вооружении был слабо бронирован (бортовая броня толщиной всего 100 мм) и по мощности защиты уступал «Рюрику» со 152-мм бронированием и, тем более, «Адмиралу Макарову» и «Баяну», имевшим 175-мм броню. «Рюрик» же, теоретически, своей артиллерией был опасен для всей германской эскадры. Правда, в тумане преимущество российских кораблей значительно снижалось, а сами крейсеры Бахирева могли при внезапной встрече стать легкой добычей семи германских эсминцев. Туман во многом снижал и боевые качества единственных вполне современных кораблей обеих сторон - «Аугсбурга» и «Новика».

К 18 часам российский Отряд особого назначения вошел в полосу особо густого тумана. Через десять минут, во время поворота на курс к Мемелю, «Рюрик» и «Новик», малопривычные к совместному плаванию в общем строю, разлучились с отрядом. Несмотря на то, что четыре шедших впереди крейсера бригады включили кильватерные огни и выбросили за корму специальные трещотки, командиры «Рюрика» и «Новика» так и не смогли соединиться с адмиралом. Бахирев, в свою очередь, посчитав рискованным подходить к Мемелю в тумане без надежной обсервации, отложил бомбардировку до утра 19 июня. Незадолго до полуночи на «Адмирале Макарове» определили место и вторично попытались вывести бригаду к Мемелю.

На этом пути адмирал не только в очередной раз встретил туман, но и получил важную информацию, которая изменила его планы. Радиоразведка флота, находившаяся в ведении контр-адмирала А.И.Непенина, запеленговала германские корабли, расшифровала радиограммы Карфа и перенесла информацию на свои карты квадратов. К 1 ч 45 мин на крейсере «Адмирал Макаров» были приняты два сообщения Ренгартена: «19.06 "Аугсбург" назначил рандеву вероятно легкому крейсеру в кв. 377» и «9.45 место неприятельского крейсера, которому назначалось рандеву, кв. 339. Флаград*». Адмирал Бахирев принял обоснованное решение не рисковать подходить к Мемелю в тумане и не ждать улучшения видимости, а попытаться выйти в район вероятного местонахождения неприятельских крейсеров. Он назначил курс N0 10°, на который и повернули крейсеры отряда, извещенные о повороте «радиотелеграммами малой мощностью». Это случилось в 3 ч 00 мин, когда на флагманском крейсере окончательно убедились в том, что «Рюрик» и «Новик» скрылись в тумане.

Вскоре после 5 часов 19 июня Бахирев получил очередное сообщение флаграда: На самом деле бригада маневрировала почти 20-узловым ходом - простейшим и наиболее выгодным для стрельбы способом - по боевой локсодромии. После боя Бахирев, очевидно, хотел придать своим тактическим замыслам больше блеска, что и нашло отражение в его донесении, а ранее - в вахтенном журнале «Адмирала Макарова».

В действительности, коммодор Карф уже в самом начале боя принял правильное решение бросить «Альбатрос» и попытаться спасти «Аугсбург» и миноносцы. «Аугсбург» полным ходом вырвался вперед и с 7 ч 35 мин начал уклоняться влево, собираясь проскочить под носом у противника. «Альбатросу» Карф приказал войти в шведские территориальные воды. Эсминцы по инициативе начальника дивизиона, находившегося на О-135, собрались вместе и пытались выйти в атаку, а потом поставили дымзавесу. Она на время закрыла «Альбатрос», а демонстрация атаки не имела успеха: русские не отвернули, хотя и открыли интенсивный огонь из 75-мм («Адмирал Макаров» и «Баян») и 152-мм («Богатырь» и «Олег») орудий. На русских кораблях даже заметили следы торпед, которых в действительности немцы не выпускали. Германские эсминцы прекратили имитацию атаки и направились вслед за «Аугсбургом», который примерно в 8 ч 00 мин пересек курс «Адмирала Макарова» на дистанции более 50 кабельтовых. Эсминцы подходили к противнику не ближе 33-38 кабельтовых. Командиру «Альбатроса» оставалось только форсировать скорость в надежде достичь близких берегов Готланда. В ход пошла и тевтонская хитрость - радиостанция минного крейсера передала на немецком языке открытым текстом: «Прошу выслать в атаку подводные лодки». Но эта дезинформация не имела успеха.

Адмирал Бахирев в 8 ч 00 мин приказал дать сигнал второй полубригаде «действовать по усмотрению». Командир «Богатыря» капитан 1 ранга Д.Н.Вердеревский немедленно повернул влево, но не для погони за «Аугсбургом», а для преследования мнимого «Ундине», «чтобы не дать уйти на М». Этот маневр был впоследствии одобрен флагманом, считавшим, что погоня могла привести только к разделению сил без надежды догнать быстроходный крейсер. Описав полукруг, «Богатырь» и «Олег» с 8 ч 10 мин возобновили огонь по вышедшему из дымзавесы «Альбатросу», который вскоре получил тяжелые повреждения и понес потери в людях.

Несколько ранее на «Альбатрос» перенес огонь и «Адмирал Макаров», «Баян» же не сразу последовал его примеру: всплески от падения снарядов трех крейсеров и так различались с большим трудом. По немецким данным, первый снаряд поразил «Альбатрос» в 8 ч 20 мин и взрыв разворотил корму заградителя. К этому времени «Аугсбург» и миноносцы окончательно скрылись во мгле в южном направлении.

В течение 10-15 минут на дистанциях 40-45 кабельтовых русские крейсеры буквально изрешетили своего небронированного противника. На «Альбатросе» через подводную пробоину в корме один из отсеков затопила вода, нарастал крен на левый борт. Другие снаряды разрушили полубак, штурманскую рубку и мостик, где ранее был ранен командир заградителя. Сбитая фок-мачта полетела за борт.

В течение 10 минут «Альбатроса» обстреливал и «Баян», который по сигналу «отрезать неприятеля с зюйда» склонился влево. В то же время «Адмирал Макаров» повернул к северу и перевел бой на левый борт. По наблюдениям с русских крейсеров «Альбатрос» около 8 ч 45 мин, потеряв управление, описал две полные циркуляции - как раз при входе в шведские территориальные воды у Эстергарнхольма. И все же германскому командиру, управляясь машинами, удалось направить подбитый заградитель в пролив между островами Эстергарн и Готланд и в 9 ч 12 мин выброситься на шведский берег.

Русские крейсеры прекратили огонь между 8 ч 30 мин («Баян») и 9 ч 07 мин («Олег»), «Альбатрос» - в 8 ч 45 мин, якобы уважая шведский нейтралитет. На самом деле германский флот обычно все вопросы, связанные с сохранением нейтралитета, решал по праву сильного, и немцам было бы наивно ожидать, что противник уйдет, не убедившись в том, что его поверженная жертва плотно сидит на берегу. «Богатырь» и «Олег» уже после команды «дробь», не стреляя, вошли в шведские территориальные воды. Их командиры увидели, что, как они впоследствии докладывали командованию, «крейсер "Ундине" с креном выкинулся на берег» и, следуя за флагманским кораблем, направились на север. Карф на «Аугсбурге» все это время благоразумно держался в 50- 70 кабельтовых южнее и, по его донесению, даже стрелял по «Адмиралу Макарову», но на русских кораблях этого не заметили.

Первая фаза боя, закончившаяся фактически полным выводом из строя «Альбатроса», проходила при неблагоприятной видимости. Это отрицательно сказалось на стрельбе русских крейсеров.

На результативности стрельбы сказалось также сосредоточение огня всех четырех кораблей на «Альбатросе». Отчасти это оправдывалось стремлением быстрее уничтожить противника, не дав ему укрыться у Готланда, а также тем, что минный заградитель во " мгле приняли за крейсер «Ундине». Ответный огонь германских кораблей (сделавших не менее 500 выстрелов) дал одно попадание 88-мм снарядом в крейсер «Адмирал Макаров». Его осколки повредили 75-см прожектор и тяжело ранили комендора Д.И.Белоусова. На «Альбатросе» потери в людях составили 82 человека, из которых один офицер и 26 нижних чинов погибли, а четыре " офицера и 51 матрос были ранены. Сам же минный заградитель и его экипаж шведские власти интернировали* до конца Первой мировой войны, и он выбыл из участия в военных действиях.

Преследуя «Альбатрос», адмирал Бахирев радировал на «Рюрик», который перед этим показал свое место юго-восточнее бригады: «Вступить в бой с неприятелем, квадрат 400» (у Эстергарна.-Авт.). Командир «Рюрика» капитан 1 ранга А.М.Пышнов, увеличив ход до 20 уз, направился к месту боя, куда и прибыл примерно через час - в 9 ч 45 мин. «Не видя неприятеля», Пышнов предположил, что «бригада гонит его на М», и повернул на курс 30°. Командир «Новика» капитан 2 ранга М.А.Беренс, потеряв «Рюрик» в тумане, с полуночи 19 июня действовал самостоятельно и после безрезультатных поисков отряда пошел к Ирбенскому проливу, где еще до полудня стал на якорь.

Таким образом, Бахиреву и после первой встречи с противником не суждено было соединить свои силы. «Адмирал Макаров» и три других крейсера постепенно отходили от Эстергарна в северо-восточном-направлении. По радио Бахирев доложил комфлоту: «После боя, получив повреждения, неприятельский крейсер выбросился на берег по остовую сторону острова Готланд за маяком Эстергарн. Считаю полезным послать подводную лодку к месту аварии». Сам же адмирал, выстроив бригаду несколько необычным образом, в 9 ч 50 мин решил «продолжать путь к Финскому заливу». Впереди шел «Богатырь», за ним в кильватере «Олег», немного отстав от последнего, - «Адмирал Макаров», за которым несколько восточнее следовал «Баян».

Почти одновременно справа позади траверза из мглы показались шесть дымов, вскоре опознанные как «Роон», «Аугсбург» (на самом деле - «Любек») и четыре миноносца. В 10 ч 00 мин «Роон» с дистанции около 75 кабельтовых открыл огонь по ближайшему к нему «Баяну» четырехорудийными залпами из 210-мм орудий. «Любек», шедший немного впереди «Роона», тоже начал стрелять по головным русским кораблям.

Командир «Баяна» капитан 1 ранга А.К.Вейс немедленно приказал поднять стеньговые флаги, и крейсер ответил противнику залпами из 203-мм орудий с прицелом на 62-64 кабельтова. Один из первых снарядов повредил на «Рооне» радиоантенну, лишив германский крейсер радиосвязи до конца боя. По свидетельству бывшего на «Баяне» в бою П.В.Лемишевского, капитан 1 ранга Вейс «все время зигзагировал на курсовом угле 90°, что сильно влияло на ВИР (величину изменения расстояния.- Авт.)», поэтому залпы «Роона», идеальные по целику, не давали накрытий. И все же один 210-мм снаряд попал в «Баян», пробив борт и верхнюю палубу в средней части корпуса. Осколки снаряда повредили вторую дымовую трубу, командный камбуз, станок 75-мм орудия в батарее и некоторые другие устройства. Комендор Никита Медведев и горнист Степан Синяк получили легкие ранения.

На огонь «Любека» ответил крейсер «Олег» под командованием капитана 1 ранга А.М.Веселаго. Сделав несколько залпов по «Роону» и отметив накрытие, артиллеристы «Олега» перенесли огонь на «Любек», стреляя на предельном угле возвышения 152-мм орудий. «Любек», принятый Веселаго за однотипный «Бремен», в свою очередь, обстрелял «Олега». Дуэль этих двух кораблей окончилась безрезультатно: расстояние между ними - не менее 70 кабельтовых - превышало дальность стрельбы и российского, и германского крейсеров. После интенсивного обмена недолетными залпами огонь был прекращен с обеих сторон. Самый близкий недолет «Любека» наблюдался на расстоянии 1,5 кабельтова.

В 10 ч 25 мин командир «Роона» начал склоняться вправо, а вскоре повернул на обратный курс. Его примеру последовали «Любек» и эсминцы, которые и не пытались выйти в явно бесполезную и опасную атаку. Бой прекратился, и противники скрылись друг от друга в туманной мгле.

В данной обстановке старший из германских командиров поступил совершенно обоснованно: он сражался с превосходящими силами противника, которые увлекали его на север, где могли оказаться другие русские корабли. Менее оправдано пассивное поведение адмирала Бахирева, имевшего почти двукратное превосходство в весе бортового залпа и четыре крейсера против двух у немцев. Российский флагман вместо решительной атаки противника фактически только отбивался от него, и то частью сил: «Адмирал Макаров» и «Богатырь», выпустив по нескольку снарядов, явились скорее зрителями боя, чем его участниками.

Отступая на север, Бахирев учитывал три обстоятельства, удержавшие его от сближения с противником. Первое - возможное присутствие к юго-востоку вражеских подводных лодок, одну из которых «Богатырь» якобы обнаружил в 9 ч 35 мин и сигналом предупредил бригаду. Второе - перехваченная неясная германская радиограмма, которая позволяла сделатъ вывод о присутствии броненосной эскадры противника в районе Готска-Сандэ - то есть к северу (!) от места боя. На самом деле ни подводных лодок, ни крупных кораблей германцев поблизости не было. Зато адмирал знал совершенно точно, что в первом бою «Адмирал Макаров» израсходовал 61% боекомплекта 203-мм снарядов. Это и удержало его от сосредоточенной полубригадной стрельбы по «Роону», который к тому же предположительно мог получить поддержку с севера. Вскоре после начала боя Бахирев, пытаясь присоединить «Рюрик», указал ему курс 40° от маяка Эстергарн, а еще через десять минут радировал Пышнову: «Вступить в бой с крейсером «Роон» в квадрате 408». Вскоре последовало и приказание командиру «Славы» капитану 1 ранга С.С.Вяземскому: «"Славе" и "Цесаревичу" выйти на подцержку к банке Глотова».

Таким образом, считая возможным присутствие поблизости вражеских подводных лодок и броненосцев, адмирал Бахирев отходил в базу, вызывая на помощь линейные корабли (под охраной миноносцев) и наводил сильнейший в отряде «Рюрик» на группу «Роона».

В тактическом отношении вторая фаза боя интересна только с точки зрения точности стрельбы. «Роон», выпустив, по наблюдениям с русских кораблей, семьдесят два или семьдесят шесть 210-мм снарядов, добился одного попадания (1,31%). Если повреждение антенны засчитывать за попадание, то точность стрельбы «Баяна» составила 2,5%, так как он сделал до 20 двухорудийных залпов из 203-мм орудий. Можно считать, что эффективность артиллерии противников была примерно одинаковой и невысокой из-за маневров «Баяна» и условий видимости. Приказав «Баяну» вести бой с «Рооном», адмирал Бахирев одновременно распорядился прекратить стрельбу с «Адмирала Макарова» для сохранения «на всякий случай» оставшихся 203-мм снарядов. Утверждение К.Г.Люби о заклинивании обеих башен «Адмирала Макарова», содержащееся в его воспоминаниях, не подтверждается вахтенным журналом флагманского крейсера.

Получив приказание «вступить в бой», капитан 1 ранга Пышнов в 10 ч 20 мин приказал повернуть на центр квадрата 408. Уже через восемь минут справа по ходу показались дымы, а вскоре во мгле проступили контуры трех кораблей, ближайший из которых - трехтрубный - сделал опознавательный сигнал.

Это был «Любек», принявший вначале своего грозного противника за «Новик» (сигналыцики обнаружили «тонкие мачты») и продолжавший сближение. Только в 10 ч 45 мин, когда дистанция сократилась до 60-66 кабельтовых, командир германского крейсера понял свою ошибку и начал поспешный отход на зигзаге. В это время «Рюрик» открыл огонь по «Любеку» с дистанции 66 кабельтовых из носовых башен и 120-мм орудий, которые давали почти исключительно недолеты. Ответная стрельба «Любека» оказалась на редкость скорой и точной: один из его первых залпов упал у самого борта «Рюрика», близ носа, окатив водой весь полубак и мостик так, что носовые дальномеры временно вышли из строя. Между тем в 10 ч 50 мин второй крейсер противника, также отходивший во мгле к югу впереди «Любека», на «Рюрике» был опознан как «Роон». Капитан 1 ранга Пышнов приказал перенести огонь на главную цель. Впереди «Роона» держался коммодор Карф на «Аугсбурге», а правее - четыре эсминца X флотилии. Немцы, отстреливаясь, стремились как можно быстрее выйти из сферы огня «Рюрика», хотя тактично назвали свой маневр «незаметным уклонением». Огонь «Рюрика» по «Роону» на дистанции 76-82 кабельтовых не дал попаданий, но сильно затруднил недолетными падениями снарядов стрельбу своего противника. «Роон» также не добился успеха, зато «Любек» буквально засыпал своими легкими «гостинцами» русский крейсер. В «Рюрик» попало десять 105-мм снарядов, которые повредили палубу, дымовые трубы, офицерские каюты. Эти снаряды не смогли проникнуть в защищенные броней помещения, но газы от разрыва одного из них вызвали отравление прислуги 254-мм орудия носовой башни. Оно временно прекратило огонь, отравление получил и командир башни - лейтенант Г.А.Алексеев, оставшийся на боевом посту.

Попадания с «Любека», несомненно, снизили точность стрельбы «Рюрика», артиллеристы которого, казалось, наблюдали разрывы своих снарядов и пожар на «Рооне». Последний через 27 минут после начала боя повернулся кормой к своему противнику и вел огонь из одного 210-мм орудия.

Капитан 1 ранга Пышнов в 10 ч 20 мин приказал держать прямо на «Роон», но в это время получил доклад об обнаружении справа, позади траверза, перископа подводной лодки. Уклоняясь, «Рюрик» резко повернул влево и прекратил огонь. Тревога оказалась ложной, но позволила противнику выйти из боя. В 10 ч 40 мин на мглистом горизонте виднелись лишь облака дыма от германских крейсеров. Командир «Рюрика» повернул на север.

Это его решение было вызвано также радиограммой адмирала Бахирева: «Опасатъся подхода неприятеля с юга». Эту радиограмму отправили, когда на «Адмирале Макарове» услышали канонаду - шум боя - и повернули было в ее сторону. Однако адмирал опасался, что немцы пытаются навести его крейсеры на свои превосходящие силы, и вскоре продолжил отход на соединение с линкорами.

В третьей фазе боя «Рюрик» выпустил сорок шесть 254-мм, сто два 203-мм и сто шестьдесят три 120-мм фугасных снаряда. На корабле оказались раненными девять матросов, из них матрос 1-й статьи Максим Шиянов скончался от ран. Еще семь человек из носовой башни отравились газами, но вскоре вернулись в строй.

Германские источники утверждают, что ни «Любек», ни «Роон» не получили прямых попаданий, хотя их палубы были засыпаны осколками от близких разрывов. По агентурным сведениям, полученным позднее штабом Балтийского флота, стрельбу русских кораблей противник в общем считал хорошей, но с преобладанием перелетов, от которых страдали верхние надстройки. Поэтому, в частности, участники боя с «Роона» отзывались о стрельбе, как о «слабой».

Русские снаряды немцы разделили на два типа. Один из них давал при разрыве крупные осколки, приносившие значительный материальный вред, а другой - взрывался «в пыль, оказывая потрясающее моральное действие и большую силу газов», но слабое местное воздействие. Например, на крейсере «Любек» подобный снаряд, попав в жилую палубу, силой взрыва снес целую переборку (по агентурным данным, полученным русским флотом во время Первой мировой войны). Газы отравляющего воздействия не оказывали, но вызывали сильную резь в глазах.

Флагманский артиллерист штаба Балтийского флота капитан 2 ранга Свиньин в свою очередь высоко оценивал качество стрельбы крупного калибра «Баяна» и «Рюрика» и считал неэффективным управление огнем 203-мм орудий «Адмирала Макарова». С формальной точки зрения, флагарт, очевидно, был прав. В то же время именно «Адмирал Макаров» добился большинства попаданий 203-мм снарядами в «Альбатрос».

Первый флагман германских разведывательных сил контр-адмирал Гопман ждал результатов операции в устье Вислы - вблизи Нейфарвассера. События в районе боя так и остались для него загадкой до возвращения Карфа, который не смог своевременно проинформировать своего начальника. С 8 ч 12 мин в течение 48 мин радисты на флагманском броненосном крейсере Гопмана «Принц Адальберт» приняли дезинформацию Карфа (адресованную русским) с приказанием крейсерам и II эскадре «отрезать» противника, «Альбатросу» же идти к шведскому берегу, а также доложить место, курс и скорость «Роона».

Несмотря на неясность обстановки, Гопман в полдень 19 июня вышел в море с крейсерами «Принц Адальберт» и «Принц Генрих» в сопровождении эскадренных миноносцев 5-138 и 5-139. Адмирал 17-узловым ходом спешил на север - на выручку коммодора Карфа. Предвидя такое развитие событий, российское командование направило к фарватеру у Риксгефта английскую подводную лодку Е-9 коммодора М.Хортона. Тот не оплошал: около 15 часов он, дождавшись подхода головного германского крейсера на дистанцию два кабельтова, выпустил две торпеды. Одна из них поразила «Принца Адальберта» под носовым мостиком. Тяжело поврежденный корабль с трудом удалось довести до Киля. Гопман был вынужден прекратить поход и заняться спасением своего флагманского крейсера. Командир Е-9 позднее наблюдал и возвращение в Нейфарвассер трех крейсеров Карфа, но в атаку выйти не смог.

Таким образом, минно-заградительная операция германского флота 18-19 июня 1915 года привела к потере ценного «Альбатроса», недавно переведенного на Балтику из Северного моря, и к выходу из строя флагманского крейсера Разведывательных сил. Высшее германское командование - адмиралы Бахман и принц Генрих Прусский - одобрило действия в бою командиров своих кораблей, но упрекнуло Гопмана и Карфа за разделение сил при неверном учете метеоусловий. Потерю «Альбатроса» отнесли на счет «плохой видимости и существовавшей до того времени, однако вполне обоснованной, недооценки противника».

Потери и итоги

Бой у Готланда и повреждение «Принца Адальберта» выявили несостоятельность германского оперативного планирования. Поход в северную часть моря сравнительно слабого отряда был спланирован Карфом и Гопманом без соответствующего обеспечения и прикрытия. План носил авантюрный характер, чем и воспользовался более искусный противник. Низкая организация и дисциплина радиосвязи в германском флоте не только демаскировали отряд Карфа, но и не позволили адмиралу Гопману разобраться в обстановке. Его запоздалый и одновременно поспешный выход «на выручку» младшего флагмана, который сражался неизвестно с кем, мог окончиться и хуже. Не очень быстроходные (21-узловые) германские крейсеры шли навстречу более мощным «Славе», «Цесаревичу» и «РІорику», а теоретически не исключено, что и дредноутам типа «Севастополь».

В тактическом плане германские командиры, исходя из сложившейся обстановки, дружно отступали, в основном спасаясь бегством, хотя позднее много рассуждали об «отходе» неприятеля и своих маневрах «на сближение» с ним.

Оперативное руководство с российской стороны, наоборот, отличалось тщательным планированием и гибкостью, что позволило блестяще использовать последние достижения радиотехники. Радиоразведка Балтфлота впервые в истории войны на море обеспечила точное наведение своих сил на противника. Развертывание линкоров и подводных лодок, в известной степени, гарантировало безопасность эскадры Бахирева и повысило ее боевую устойчивость.

В тактическом плане главные решения адмирала Бахирева, капитанов Вердеревского, Вейса и Пышнова следует признать удачными. Эффективная стрельба крейсеров обеспечила уничтожение наиболее слабого звена эскадры Карфа - «Альбатроса» - и предопределила поспешное отступление остальных германских кораблей. Среди последних наиболее удачно действовал «Любек». Отказ Бахирева и Пышнова от решительного преследования «группы "Роона"» был вызван опасениями появления превосходящих сил германского флота, что в условиях плохой видимости могло привести к уничтожению русских кораблей. Линкоры и линейные крейсеры германского Флота Открытого моря уже не раз внезапно появлялись на Балтике, да и Хортон донес об атаке линкора типа «Дойчланд», похожего на злополучного «Принца Адальберта». Большое значение имела и подводная угроза, осознанная всеми со времени гибели «Паллады» (сентябрь 1914 года). Не имея миноносцев, Бахирев, естественно, не мог быть уверенным в безопасности своих крейсеров. Уже в 11 ч 15 мин «Олег» обстрелял очередной мнимый перископ подводной лодки. Спустя примерно полчаса три других крейсера бригады вели энергичную стрельбу по другому «перископу».

Около полудня адмирал Бахирев получил не совсем ясные данные радиоперехвата о сосредоточении германской броненосной эскадры севернее бригады - у о. Готска-Сандэ. Уменьшив скорость хода до 15,5 уз для присоединения «Рюрика», адмирал вновь приказал «Славе» и «Цесаревичу» идти навстречу. Около 17 ч крейсеры встретились с линкорами и эскадренными миноносцами. «Казанец», «Украйна», «Страшный» и «Туркменец-Ставропольский» вступили в охранение бригады, а «Выносливый», «Внимательный», «Бурный» и «Боевой» направились к «Рюрику».

На последнем в 19 ч 30 мин увидели уже настоящий перископ: это был «Крокодил», оказавшийся несколько западнее назначенной позиции. Не признав «своего», что было вполне естественно, эсминцы энергично преследовали подводную лодку, а «Внимательный» даже умудрился задеть ее кормой, но, к счастью, без серьезных последствий.

Поход Отряда особого назначения, общей протяженностъю 785 миль, благополучно завершился в Ревеле в два часа ночи 20 июня. Победа у Готланда стала своеобразным рубежом в борьбе на Балтике в кампании 1915 г. и имела важные последствия. Ее моральное воздействие на германцев оказалось немногим меньше, чем английских побед у Гельголанда (1914 год) и на Доггер-банке (1915 год).

Во-первых, германский Адмирал-штаб немедленно направил на усиление Разведывательных сил Балтийского моря малый крейсер «Бремен» и почти равный по силе «Новику» эсминец V-99. Оба, как вскоре выяснилось, шли навстречу своей гибели. Приказом кайзера от 4 июля на Балтику из состава Флота Открытого моря были переведены IV эскадра линкоров-додредноутов (7 единиц) и VIII флотилия эскадренных миноносцев (10 единиц). Сформировали немцы и новую полуфлотилию сторожевых кораблей. Адмирал Гопман, формально сохранив свой пост, оказался в подчинении у вице-адмирала Шмидта, который вскоре возглавил операции против Рижского залива. Началась новая серия не слишком удачных операций германского флота с целью «восстановления авторитета» и «исправления положения» на Балтике.

Российское же командование после Готланда наконец получило возможность ввести в дело линейные корабли: 12 июля в Рижский залив для защиты Ирбенского пролива была направлена «Слава», а осенью 1915 года для прикрытия массированных минных постановок в среднюю Балтику впервые вышли дредноуты.

Тактические выводы из опыта боя ускорили дополнительное вооружение «Олега» и «Богатыря» 130-мм орудиями (вместо части 152- и 75-мм) и замену 120-мм боеприпасов на «Рюрике», что позволило довести дальность стрельбы до 78 кабельтовых. В результате огневая мощь русских кораблей значительно возросла.

Оценка события современниками

Примечания

Образ в искусстве

Ссылки

Галерея изображений

Балтийское море

Расширяющееся на севере Ботническим заливом и на востоке Финским заливом, Балтийское море имеет только средние глубины: примерно 100 метров в южном районе и максимальную глубину 159 метров между Швецией и островом Готланд. Оба залива с октября по июнь замерзают. Основная битва должна была разыграться в Финском заливе, который имеет длину примерно 400 километров и ширину 75 километров и на котором расположены большой город Ленинград, а также верфи Кронштадта.

Уже 4 апреля 1941 года вступлением германских войск в Югославию была объявлена тревога. В этот день был заменен секретный код советского морского флота.

В воскресенье 22 июня 1941 года, на рассвете, Гитлер приказал начать проведение операции «Барбаросса».

Генерал Попов, командующий Ленинградским фронтом, находился в Мурманске; политический комиссар Жданов проводил отпуск в Сочи; генерал Новиков, командующий ВВС, находился в Киеве!

За несколько дней до этого немецкие минные заградители скрытно от советских патрулей установили несколько минных заграждений перед русскими портами на входе в Финский залив, от Мемеля вплоть до острова Готланд. Они оставили открытым лишь несколько проходов между многочисленными островками в шведских территориальных водах так, чтобы немецкие и шведские корабли могли перевозить из Лулеа в Германию, внутри Ботнического залива, ценную железную руду. Многие из этих кораблей должны были идти в пределах шведских территориальных вод. К югу от минных полей новые немецкие подводные лодки, сходящие с верфей, должны были продолжать свои испытания.

В то воскресенье 22 июня 8 советских подводных лодок стояли в Риге, 15 – в Лиепае (Либаве) – это была 1-я бригада; 5 – в Ханко и 14 – в Таллине образовывали 2-ю бригаду; 25 – в Кронштадте составляли 3-ю бригаду.

Накануне подводные лодки 1-й и 2-й бригад были приведены в полную боевую готовность. 20 кораблей было незамедлительно выделено для оперативного применения вдоль побережья Восточной Пруссии и Померании. Подводные лодки 3-го дивизона 1-й бригады получили приказ на минирование подступов к Данцигу, Мемелю и Кольбергу. Немцы за 14 дней привели все свои торговые суда в порты и перебазировали свои военно-морские школы в Норвегию. Советские подводные лодки нашли лишь пустое море. Уже 22-го советский надводный флот понес свою первую потерю: эсминец «Гневный» подорвался на немецкой мине.

Тем не менее 25 июня в 7 часов утра С-4 (капитан 3-го ранга Абросимов) обнаружила немецкое торговое судно с сопровождением охраны и атаковала его. Недостаточно обученные рулевые С-4, вероятно возбужденные первым боем, недостаточно быстро заполнили торпедо-балластную цистерну, и подводная лодка на одно мгновение показала ограждение рубки, которое было замечено кораблем эскорта.

«Срочное погружение!» – приказал Абросимов.

Семь сброшенных эсминцами глубинных бомб сильно сотрясли подводную лодку.

С-4 перенесла эту бомбардировку, однако была вынуждена 9 часов оставаться под водой, чтобы уйти от атак судов сопровождения. Когда С-4 всплыла ночью, она получила радиограмму из Кронштадта: «Приказ всем подводным лодкам 1-й бригады: курс на Таллин».

22 июня в порту Лиепаи подводные лодки были внезапно атакованы двенадцатью Ju-88! Они сразу ответили огнем своих пулеметов и орудий. Под грохот орудий, ведших огонь по пикирующим и поливавшим пулеметным огнем палубы подлодок «Юнкерсам», подводные лодки уходили в море, в то время как город и база были в огне. Пять кораблей, а также эсминец «Ленин», не сумевшие выйти в открытое море, были взорваны и затоплены собственными экипажами. С-1 затонула на небольшой глубине и позже была поднята немцами и разобрана на металл.

С-5 с командиром 1-й бригады на борту, капитаном 1-го ранга Николаем Египко, первым подводником на Балтике, которому было присвоено звание Героя Советского Союза, покинула Лиепаю последней.

Шесть подводных лодок, чьи броневые листы ходовых мостиков были изрешечены пулями, взяли курс на север. Они следовали вдоль побережья, где небольшие глубины не позволяли эффективно маневрировать в подводном положении. Немецкие самолеты и быстроходные катера, охотившиеся на них, потопили С-3 (Костромичев), а остальные подводные лодки ушли сначала в Ригу, затем в Таллин.

28 августа, когда Таллин был сдан, они покинули порт и пришли в Кронштадт, где уже находились лодки С-4, С-5, Щ-307, Щ-308, Щ-322, М-98, М-79, М-95 и М-102…

Из 29 находившихся в эстонских портах торговых судов только одному удалось уйти в Ленинград. Лодка С-11 (Середа) с командиром дивизиона Тузовым на борту при возвращении из патрульного рейда ночью 2 августа подорвалась на мине. Щ-307 (Петров) 9 августа на севере от Даго торпедировала и потопила германскую лодку U-144 (капитан-лейтенант Герт фон Миттельштедт).

М-83 вернулась 24 июня в уже оккупированный порт Лиепаю, и командиру хватило времени только на то, чтобы затопить лодку. Затем он со своим экипажем по суше пробивался к советским войскам.

События развивались стремительно. Подступы к Ленинграду были заняты германскими войсками 31 августа; кольцо сужалось, в то время как германское судоходство свободно развивалось вдоль побережья Балтийского моря.

Военно-морская база в Кронштадте находилась в зоне досягаемости сухопутной артиллерии немцев. Ни надводный флот, ни подводные лодки СССР, казалось, не могли выйти из него. Финский залив, впрочем, был полностью в руках врага. Южное побережье было под контролем немцев, а северное побережье контролировали финны.

В эти катастрофические дни С-6 (Кульбакин) лишь по счастливой случайности 14 июля ушел от бомбардировки глубинными бомбами, в то время как С-9 была тяжело повреждена бомбой. С-5 подорвалась на мине 27 августа в 20 часов, при этом командир бригады Египко был выброшен взрывом за борт, но затем спасен. Такая же беда постигла на следующий день Щ-301 (Грачев). 30 августа «Калев» был затоплен собственным экипажем, а С-6 затонула после бомбардировки авиацией противника. Наконец, П-1 была уничтожена миной, когда в сентябре пыталась выполнить задачу по снабжению защитников полуострова Ханко.

Ввиду таких потерь командующий Балтийским флотом адмирал Трибуц наперекор всем опасностям бросил в бой все имеющиеся в его распоряжении подводные лодки.

Казалось, уже ничто не могло спасти советский флот (21 и 23 сентября) от массированных атак германской авиации, которая решила отправить его на дно любой ценой. В то время как матросы высаживались на сушу, чтобы вести там боевые действия, подводные лодки ночью принимали участие в противовоздушной обороне. Днем лодки, которые были еще в состоянии, ложились на грунт. Подводная лодка П-2 была потоплена бомбами. Адмирал Трибуц надеялся, что сможет спасти несколько подводных лодок: С-7 (Лисин), С-8 (Браун), Л-3 (Грищенко). С этой целью он приказал им под командованием Трипольского уходить через Бельт в Северное море. Однако прибытие наводящего ужас Tirpitz вместе с 3 крейсерами и 8 эсминцами к Аландским островам заставляло опасаться нападения на Ленинград. Вывод подводных лодок был отменен, и 16 лодок (С-4, Щ-303, Щ-311, С-7, М-95, М-98 и другие) было выставлено в качестве заграждения перед Финским заливом…

ЗЕМЛЯ И МОРЕ В своей работе «Земля и море. Созерцание всемирной истории» классик немецкой политологии Карл Шмитт писал: «Наряду с «автохтонными», т.е. родившимися на суше, существуют также «автоталассические», т.е. исключительно морем определяемые народы, никогда не

Радиолокация на море Между тем перелом в подводной войне наступил уже давно. С конца весны 1942 года, и особенно начиная с июня, от командиров немецких подводных лодок стали все чаще поступать донесения о явлениях, показавшихся сначала странными. Командиры лодок сообщали,

Северное море С окончанием Дарданелльской операции центр тяжести боевой деятельности КМВС переместился со Средиземного моря в Северное. Теперь морская авиация вела бои с цеппелинами над самой Англией и наносила удары по немецким позициям на континенте. Проводились

Глава XVII. Отправка подводных лодок в Балтийское море и гибель линейного корабля Audacious Не считая попытки германских миноносцев, пресеченной Undaunted, с 17 октября немцы ничего не предпринимали, чтобы помешать прибрежной операции в Бельгии.Подобное упущение особенно

Балтийское море до немецкого отступления Обстановка на Балтийском море была совершенно иной, чем на полярных. Здесь велась позиционная война, подобно тому как это было в 1915–1917 гг. в Ирбенском проливе. Германские минные заградители накрепко заперли выход из внутренней