1 Полторак А.И., Савинский Л.И. Указ. сочинение. -С. 240

2 См.: Григорьев А.Г. Указ. сочинение. -С. 10

По мере развития МГП расширялся круг лиц, относящихся к комбатантам.

Одновременно уменьшался перечень некомбатантов. Так, если в ходе Второй Гаагской конференции мира 1907 г. к числу сражающихся были отнесены армия, ополчение, добровольческие отряды, а также население незанятой неприятелем территории (ст.ст. 1-Ш Положения о законах и обычаях сухопутной войны), то Женевские конвенции о защите жертв войны 1949 г. определили более полный состав сражающихся.

В настоящее время, в соответствии с нормами Гаагского положения и Женевских конвенций, к комбатантам относятся следующие категории лиц:

личный состав регулярных вооруженных сил воюющих государств (армии, авиации, флота);

личный состав ополчений и добровольческих отрядов, входящих в состав вооруженных сил некоторых воюющих государств; граждане нейтральных и других невоюющих государств, добровольно вступившие в вооруженные силы воюющего государства;

личный состав других ополчений, добровольческих отрядов, организованных движений сопротивления, принадлежащих стороне, находящейся в конфликте, и действующих на их собственной территории или вне нее, даже если территория оккупирована, а также партизаны (партизанские отряды);

члены экипажей судов торгового флота, включая капитанов, лоцманов и юнг, и экипажей гражданской авиации воюющих государств, которые не пользуются более льготным режимом в силу каких-либо иных положений международного права;

население неоккупированной территории, которое при приближении неприятеля стихийно по собственному почину берется за оружие для борьбы со вторгающимися войсками, не успев сформироваться в регулярные войска, если оно открыто носит оружие и соблюдает законы и обычаи войны;

участники национально-освободительных движений.

См.: Мелков Г.М. Указ. сочинение. -С. 19; см. также: Чиков П.В. Военные санкции в международном праве. Автореферат дисс... кандидата юрид. наук. -Казань: Казанский государственный университет, 2003. -С. 9

Кроме того, некоторые исследователи справедливо относят к числу комбатантов личный состав Вооруженных сил ООН и групп государств, сформированных по мандату Совета Безопасности ООН в соответствии со ст. 42 Устава ООН.1

МГП охраняет все названные категории комбатантов. Л.И. Савинский в этой связи верно отметил, что лиц, которых международное право полностью лишало бы своей защиты в процессе вооруженной борьбы, нет.1

Ввиду того, что зачастую в вооруженном конфликте военные действия ведутся на морских пространствах, появляется необходимость в освещении вопроса о комбатантах в морской войне.

Комбатантами в такой войне являются: экипажи военных кораблей всех видов (линкоров, крейсеров, миноносцев, авианосцев, подводных лодок, катеров и т.д.), экипажи летательных аппаратов ВМФ (самолетов, вертолетов), вспомогательных судов всех видов, а также торговых, переоборудованных в военные корабли. Последние являются комбатантами при наличии следующих условий:

экипаж судна поставлен под прямую власть, непосредственный контроль и ответственность государства, флаг которого несет судно;

судно носит внешние отличительные знаки национальных военных судов (флаг, вымпел);

командир корабля состоит на государственной службе, надлежащим образом назначен на должность, а экипаж подчинен правилам воинской дисциплины;

экипаж судна соблюдает правила ведения войны;

переоборудованное судно занесено в список судов военного флота (ст.ст.

I-VI Гаагской конвенции об обращении торговых судов в суда военные 1907 г.).

См.: Полторак А.И., Савинский Л.И. Указ. сочинение. -С. 236 2 Международное право: Учебник. Отв. ред. Ю.М. Колосов, Э.С. Кривчикова. -С. 403-404

К числу некомбатантов в морской войне относятся экипажи военных госпитальных судов, если такие суда построены или оборудованы государствами со специальной и единственной целью - оказывать помощь раненым, больным и потерпевшим кораблекрушение, а также экипажи госпитальных судов МККК. Они пользуются защитой международного права и не могут быть подвергнуты нападению, а также захвачены.

Комбатантами в воздушной войне являются экипажи всех летательных аппаратов, входящих в состав военной авиации воюющих государств и имеющих их опознавательный знак. К ним относятся и экипажи судов гражданской авиации, превращенных в военные в пределах юрисдикции воюющего государства.

Не комбатантами в воздушной войне являются экипажи санитарных самолетов, а также госпитальных воздушных судов, используемых воюющими государствами и национальными обществами Красного Креста для эвакуации, лечения раненых и больных. Санитарные и госпитальные суда должны иметь свой ясно видимый отличительный знак, а в установленных случаях - также отличительную эмблему Красного Креста. Государствам, находящимся в конфликте, запрещается использовать санитарные летательные аппараты для обеспечения неприкосновенности военных объектов, сбора разведывательных данных, а также для перевозки личного состава и военных грузов в целях оказания помощи воюющим.

Рассмотрим подробнее виды комбатантов.

1 См.: Давид Э. Указ. сочинение. -С. 319

Как отмечает французский юрист Э. Давид, понятием «личный состав вооруженных сил» охватываются все лица, органически входящие в состав вооруженных сил стороны в конфликте: кадровые военные, добровольцы, члены ополчения и т.д.1 И все же, по нашему мнению, лица, входящие в состав регулярных вооруженных сил воюющих государств, являются основным видом комбатантов. Любая война между государствами ведется с помощью регулярных вооруженных сил, в число которых входят армия, авиация и флот. Регулярные вооруженные силы обладают, как правило, наилучшей организацией, дисциплинированностью и техническим оснащением. В силу этой и ряда других причин значительная часть норм МГП регламентирует правовое положение данного вида комбатантов. В то же время, согласно нормам jus cogens, каждое государство самостоятельно определяет количественный и качественный состав вооруженных сил, их организацию и командование, порядок формирования и комплектования, виды вооружений и оружия и другие компоненты.

«К компетенции международного права, - обоснованно считал Л. Оппенгейм, - не относится вопрос о том, какие виды вооруженных сил составляют регулярную армию и регулярный военно-морской флот; это - вопрос исключительно внутригосударственного права. К области внутригосударственного права всецело относится и решение вопроса о том, принадлежат ли к армии так называемая милиция и добровольческие формирования».1 Равным образом, с точки зрения международного права не имеют значения вопросы о составе регулярной армии, о том, построена она на принципе обязательной воинской повинности или нет, вербуются ли в нее, наряду с гражданами данного государства, иностранцы и т.д.

В ряде государств (например, в малых государствах Африки) и в наши дни нет постоянных армий: их войска состоят исключительно из ополчения (милиции) и формирований добровольцев. Положение о законах и обычаях сухопутной войны 1907 г. специально предусмотрело, что в тех странах, где ополчение и добровольческие отряды составляют армию или являются частью последней, они включены в понятие «армия» (ст. I).

Оппенгейм Л. Указ. сочинение. ~С. 269; см. также: Курс международного права в шести томах. Глав. ред. Ф.И. Кожевников. -М.: Наука, 1969. Т. 5. -С. 291

Среди комбатантов из состава регулярных вооруженных сил следует выделять лиц, которые имеют право на непосредственное участие в военных действиях, и лиц, выполняющих административные функции. Последние могут и не входить в состав вооруженных сил непосредственно (Женевская конвенция об обращении с военнопленными 1949 г., ст. 4, п. 4), однако, будучи комбатантами, также имеют право на участие в военных действиях и на статус военнопленных в случае попадания в плен. Этот принцип ранее упоминался в ст. 11 Брюссельской декларации 1874 г. Теперь он сформулирован в ст. 4 Третьей конвенции (п. 4) и ст. 44 Дополнительного протокола I.

Отнесение к разряду комбатантов личного состава регулярных вооруженных сил не ставится в зависимость от факта признания другими воюющими правительства или власти, в подчинении которой находятся вооруженные силы (ч. 3 п. «А» ст. 4 Третьей конвенции). Иными словами, тот факт, что вооруженные силы находятся на службе у правительства или другой власти, не признанной держащей в плену державой, никак не влияет на это положение при условии, что это правительство или власть действительно представляет сторону в конфликте, то есть субъект международного права, существовавший до возникновения конфликта.

Особое внимание следует обратить на п. 3 ст. 43 Дополнительного протокола I. В нем говорится, что если сторона, участвующая в конфликте, включает в свои вооруженные силы полувоенную организацию или вооруженную организацию, обеспечивающую охрану порядка, она уведомляет об этом другие стороны, участвующие в конфликте. Данное положение регламентирует законность участия в вооруженном конфликте правоохранительных органов, в том числе и органов внутренних дел. Так, в Бельгии жандармерия ранее считалась входящей в состав вооруженных сил (Закон от 2 декабря 1957 г., ст. 2, п. 1), о чем свидетельствует заявление бельгийского правительства в связи с ратификацией 20 июня 1986 г. Дополнительных протоколов. Однако Закон Бельгии от 18 июля 1991 г. включил жандармерию в разряд «общеполицейской службы», находящейся в подчинении министров внутренних дел и юстиции, а не министра национальной обороны, как было раньше. Впрочем, изменение ведомственной принадлежности никак не повлияло на право бельгийского правительства включать жандармерию в состав вооруженных сил в период военных действий, но с обязательным соблюдением условия ст. 43 (п. 3) Дополнительного протокола I. При невыполнении данного условия личный состав этих сил будет относиться к гражданским лицам."

Кроме регулярных вооруженных сил зачастую в войне принимают участие и нерегулярные войсковые подразделения. Л. Оппенгейм предлагал различать два вида так называемых «иррегулярных вооруженных сил»: те, которые существуют с разрешения воюющих сторон (как, например, внутренняя охрана (Home Guard), образованная в Великобритании в 1940 г. и являющаяся составной частью вооруженных сил государства), и те, которые действуют по своей собственной инициативе, на свой страх и риск, без специального разрешения (например, партизаны).2

Заметим, что именно правовой статус нерегулярных частей в составе вооруженных сил воюющих сторон вызывает наибольшее количество доктринальных споров в свете проблемы статуса комбатантов.

1 См. об этом: Давид Э. Указ. сочинение. -С. 320-321

2 Оппенгейм Л. Указ. сочинение. -С. 271

3 Там же. -С. 271-272

Возвращаясь к вопросу об условиях признания лиц, участвующих в вооруженном конфликте, комбатантами (ст. I Положения о законах и обычаях сухопутной войны 1907 г.), остановимся на некоторых замечаниях, сделанных Л. Оппенгеймом. Английский юрист справедливо заметил, что норма, указывающая на необходимость «иметь определенный и явственно видимый издали отличительный знак», несмотря на свою категоричность, не определяет расстояние, на котором должен быть видим этот знак. Ввиду этого, автор предложил считать, что «силуэт принадлежащего к нерегулярным войскам комбатанта, выделяющегося на линии горизонта, должен быть таким, чтобы его могли сразу отличить невооруженным глазом от силуэта мирного жителя на таком расстоянии, на котором может быть опознано очертание человека». Говоря об обязанности «иметь во главе лицо, ответственное за своих подчиненных», Л. Оппенгейм отметил некоторую расплывчатость слова «ответственное» (responsible).3 В этой связи немецкие исследователи X.

Кнакштет и Г. Штребель предположили, что данный термин, возможно, означает «ответственное перед какой-либо более высокой властью», независимо от того, назначено ли указанное лицо свыше или избрано будущими подчиненными." Кроме того, Л. Оппенгейм справедливо заметил, что данная норма применяется только к участникам нерегулярных формирований, сражающихся в отрядах, независимо от численности последних. «Но такие лица, которые взялись за оружие или совершают враждебные действия в одиночку или группами в несколько человек, по-прежнему рассматриваются как преступники и подлежат расстрелу». В свете этого замечания английского юриста возникает вопрос о законности партизанского движения и статусе партизан как участников вооруженных конфликтов.

Современное международное право рассматривает партизанскую войну как правомерную форму вооруженной борьбы против агрессора, колониальной зависимости и иностранной оккупации. В докладе Генерального секретаря ООН партизанская война определяется как «борьба, которую ведут разобщенные мобильные группы, обычно вооруженные легким оружием, организующие неожиданные атаки и, как правило, избегающие серьезных сражений».3 Правовой статус партизан, как законных комбатантов, был впервые нормативно определен Женевскими конвенциями о защите жертв войны 1949 г., хотя в международно-правовой литературе предложение «узаконить» партизанское движение высказывалось еще в XIX веке.4

См.: W5rterbuch des V5lkerrechts von К. Stmpp. 2-te Aufl. -Berlin: Verlag von Walter de Gruyter & Co., 1961, Bd. II. -S. 260,400

2 Оппенгейм Л. Указ. сочинение. -С. 272

3 См.: Док. Генеральной Ассамблеи ООН А/8052. -С. 63

4 См., например: Догель М. Указ. сочинение. -С. 184-185

5 См.: Кожевников Ф.И. Русское государство и международное право (до XX века). -М.: Юриздат Министерства юстиции СССР, 1947. -С. 273

Одна из первых попыток закрепить за партизанами статус законных комбатантов была сделана на Брюссельской конференции 1874 г.5 .

Ссылка в Гаагском положении о законах и обычаях сухопутной войны 1907 г. на ополчение и добровольческие отряды, а также на население незанятой территории, добровольно взявшееся за оружие, отражала практику XIX века, особенно франко-прусской войны 1870 г.1 Данные лица с тех пор практически утратили былое значение в отличие от бойцов сопротивления (партизан) на территории, оккупированной противником, - категории комбатантов, о которой в Положении не упоминается. В период разработки Положения было невозможно договориться о признании партизан комбатантами, поскольку тогда господствовало воззрение о незаконности партизанского (франтирерского) движения на оккупированной территории и на этом основании франтиреров казнили без суда.

1 См.; Кальсховен Ф. Указ. сочинение. -С. 35

А. Гефтер писал по этому поводу: «Иногда отдельно, иногда рядом с правильно организованными, дисциплинированными и состоящими под командой войсками, участвуют в военных действиях лица, которые, добровольно и соединяясь в партии или отряды, или в одиночку, ведут против неприятеля партизанскую войну. Таковы по преимуществу так называемые гверильясы, вольные стрелки, действующие в сухопутных войнах. Они подчиняются общему праву войны и приравниваются к регулярным войскам только в следующих случаях: I) если они принимают участие в войне на основании формальных предписаний начальника своего отряда и могут это удостоверить; 2) в случае поголовного ополчения или народной войны, предписанной или разрешенной правительством. При этом предполагается, конечно, что лица, участвующие в партизанской войне, действуют согласно правилам, изданным в руководство восстания. Если этих правил не существует, если восстание, поголовное ополчение или народная война провозглашены в общих выражениях, то необходимо по крайней мере, чтобы лица, выступившие против неприятеля, могли быть распознаны им по их числу, или по известным внешним знакам, или по военачальникам. Во всех других случаях неприятель нисколько не обязан относиться к этим частным лицам, как к солдатам регулярной армии. Они рассматриваются в этих случаях как разбойники (brigantiJ-.-w.1

Ф.Ф. Мартене считал, что юридическое положение партизанских отрядов, волонтеров, добровольцев, охотников, вольных стрелков и поголовное восстание населения занятой неприятелем территории подлежит обсуждению. При этом он приводил ряд примеров и фактов, свидетельствующих в пользу того, что военные часто считали партизан простыми разбойниками, не имеющими никаких оснований на международно-правовую защиту. С особой энергией проводил в жизнь этот взгляд Наполеон I, который не признавал за местным населением права составлять партизанские отряды.2

История вооруженных конфликтов показывает, что случаи жестокой расправы над партизанами имели место как во время наполеоновских войн и франко-прусской войны 1870 г., так и во время Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.3 Долгое время воюющие стороны соглашались признавать права комбатантов только за организованными отрядами. Если граждане хотели сражаться и пользоваться правами военнопленных, они обязаны были входить в состав регулярных войск.

1 Гефтер А.В. Указ. сочинение. -С. 235-236

3 См. об этом: Коровин Е.А. Краткий курс международного права. -М.: ВЮА РККА, 1944. Ч. II. -С. 34-35

4 См.: Оппенгейм Л. Указ. сочинение. -С. 273

Некоторые юристы и практика судов отдельных стран до сих пор исходят из неправомерности партизанской борьбы, утверждая, что «после вторжения неприятеля на территорию, хотя бы это вторжение еще и не превратилось в оккупацию, вооруженное выступление масс населения не является законным».4 Так, Ч. Хайд отмечал, что международное право не признает партизанские отряды воюющей стороной. «Такие вооруженные силы, - считал он, - ведут войну, которая является нерегулярной с точки зрения ее происхождения и санкционировавшей ее власти, дисциплины, цели и методов ведения. Партизаны могут быть организованы каким-либо одним лицом; они не носят формы, занимаются грабежом и разрушениями. Как правило, они не берут пленных и поэтому мало расположены давать пощаду».1 А военный трибунал США по делу нацистских генералов, действовавших в годы Второй мировой войны в Греции и Югославии («дело Юго-Восток»), записал в приговоре: «Партизаны не являются законно воюющей стороной, и с ними не надлежит обращаться как с военнопленными».2

В настоящее время подобные высказывания и решения грубо нарушают нормы МГП, которые признают партизан законными комбатантами. Признание членов «организованных движений сопротивления, принадлежащих стороне, находящейся в конфликте, и действующих на собственной территории или вне ее, даже если эта территория оккупирована» (п. 2 ст. 13 Первой и Второй конвенций, ч. 2 п. «А» ст. 4 Третьей конвенции) комбатантами позволило, наконец, сохранять жизнь бойцам сопротивления и предотвращать жестокие наказания за участие в партизанском движении.

1 См.: Хайд Ч. Указ. сочинение. -С. 179

2 Полторак А.И., Савинский Л.И. Преступная война: агрессия США против Вьетнама. -М.: Наука, 1968. -С. 245

Значительным шагом на пути развития норм МГП о статусе партизан стало принятие Дополнительного протокола I, который фактически устранил различие между участниками движений сопротивления и регулярными вооруженными силами и подходами к критерию соблюдения законов и обычаев войны (п. 1 ст. 43). В целях усиления защиты гражданского населения основной нормой осталась обязанность партизан отличать себя от него. Лица, входящие в состав вооруженных сил, освобождаются от этой обязанности только в таких ситуациях, «когда вследствие характера военных действий вооруженный комбатант не может отличить себя от гражданского населения». Но и в таких ситуациях они должны открыто носить свое оружие: а) во время каждого военного столкновения;

б) в то время, когда они находятся на виду у противника в ходе развертывания в боевые порядки, предшествующие началу нападения, в котором они должны принять участие (п. 3 ст. 44 Дополнительного протокола

Ст. 44 Дополнительного протокола I, которая в определенной степени легализует ведение партизанских войн, до сих пор подвергается критике в литературе по международному праву. Так, например, высказывается опасение, что послабления в отношении обязанности комбатантов быть всегда отличимыми от гражданского населения могут способствовать терроризму.1 Однако необходимо помнить, что данная норма касается только международных вооруженных конфликтов и, соответственно, террористы не принадлежат к каким-либо признанным вооруженным силам. И наконец, самое главное: ст. 44, относящаяся к правам и обязанностям комбатантов (в частности партизан) в исключительных ситуациях, ни при каких обстоятельствах не освобождает этих лиц от обязанности соблюдать нормы международного права, которое запрещает терроризм во всех без исключения случаях.

Таким образом, можно сделать вывод, что современное международное право признает правомерность движений сопротивления на оккупированной территории, которая является дозволенным театром военных действий партизан.

1 Gerber W. War Atrocities and the Law. -Washington: S.T. Publishers, 1970. -P. 210

В то же время необходимо отметить мнение некоторых юристов, полагающих, что детальное регулирование партизанской борьбы увеличит ужасы войны. В XIX веке к их числу относился Ф. Либер, который характеризовал партизанские отряды как «стихийно образующиеся во время войны группы вооруженных людей, не входящие в состав организованной армии, не числящиеся в официальной платежной ведомости армии или вовсе не оплачиваемые», которые «то берутся за оружие, то складывают его и ведут малую войну (guerrilla), главным образом совершая налеты, грабежи, разрушения и резню». Но несмотря на такое категорическое суждение, Ф. Либер считал, что если участники партизанских отрядов берутся в плен в честном и открытом бою, с ними надлежит обращаться как с регулярными комбатантами, если только не будет доказано, что они совершали такие преступления, как, например, убийства.1

В XX веке противниками правомерности партизанского движения выступили Ф. Бербер, Р. Биндшедлер, К. Деринг2 и другие юристы.

К сожалению, рамки работы не позволяют нам подробно осветить дискуссию сторонников и противников «легализации» партизанского движения и придания партизанам статуса комбатантов. На наш взгляд, очень точно выразил суть данной проблемы немецкий юрист Г. Скупин, словами которого мы хотели бы закончить анализ правового статуса партизан: «Как недостаточное правовое регулирование статуса партизан и методов их борьбы, так и некритическое, формальное закрепление в международном праве всех форм проявления этой борьбы могут увеличить ужасы войны вместо того, чтобы их ослабить».3

Цит. по: Хайд Ч. Указ. сочинение. 179-180; см. также: Полевая инструкция для войск Соединенных Штатов 1863 г. Раздел IV. См.: Гефтер А.В. Указ. сочинение. -С. 52 Приложений

2 См.: Berber F. Lehrbuch des Volkerrechts. -Bd. 2, Kriegsrecht. -Milnchen, 1969. -S. 144; Bindschedler R.L. Die Zukunft des Kriegrechts // Festschrift fur Friedrich Berber zum 75. Geburtstag. -Munchen, 1973. -S. 64; Doehring K. Verfassungsrecht und Kriegsv51kerrecht. Ibid. -S. 144

3 См.: Scupin H.U. Freischarler, Guerrilleros, Partisanen: (Gedanken zum Begriff den Kombatanten) // Diplomatic und intern. Beziehungen. -1975. -№ 2. -S. 201

В середине XX века английский международник Л. Оппенгейм, рассматривая вопрос о массовом вооруженном восстании в ходе войны, писал: «Иногда массы населения подымаются против врага стихийно, без того, чтобы они были организованы воюющим государством. В таких случаях возникает вопрос о том, принадлежат ли лица, из которых состоят такие вооруженные массы населения, к вооруженным силам воюющего государства и, следовательно, пользуются ли они привилегиями, предоставляемыми участникам вооруженных сил».1

Опираясь на ст. II Положения о законах и обычаях сухопутной войны 1907 г., мы отвечаем на этот вопрос так: население неоккупированной территории, которое при приближении неприятеля стихийно, по собственному почину, берется за оружие для борьбы с вторгающимися войсками, не успев еще сформироваться в регулярные войска, признается законным участником боевых действий, если оно открыто носит оружие и соблюдает законы и обычаи войны. Иными словами, участники массового вооруженного восстания являются, при условии соблюдения ст. II Положения, комбатантами, но к регулярным вооруженным силам воюющего государства не относятся.

См.: Оппенгейм Л. Указ. сочинение. -С. 272 2 Текст Конвенции - см. «Русский инвалид», 1875, № 10

Норма об участниках массового вооруженного восстания была впервые закреплена еще Брюссельской декларацией 1874 г. (ст. 10). Первоначально населению неоккупированной территории в упомянутой ситуации предъявлялось одно требование - соблюдать законы и обычаи войны. Позднее, на Гаагской конференции мира 1907 г., в Положение о законах и обычаях сухопутной войны было дополнительно включено требование об открытом ношении оружия. А в 1949 г. данное положение было подтверждено нормами Женевских конвенций (ст. 13 Первой и Второй конвенций; ст. 4 Третьей конвенции). Впрочем, предложения относить население неоккупированной территории к числу сражающихся высказывались задолго до принятия Гаагской конвенции о законах и обычаях сухопутной войны 1907 г. Еще в 1758 г. Э. де Ваттель писал: «Бывают... случаи, когда подданные могут разумно предполагать, какова воля их суверена, и поступать в соответствии с его молчаливым распоряжением. Так, вопреки обыкновению, согласно которому военные операции ведут лишь войска, если жители укрепленного города не дадут обещания или присяги, что будут подчиняться этому неприятелю, и найдут подходящий случай для нападения на гарнизон и для возвращения города под власть своего суверена, то они могут смело рассчитывать, что государь одобрит это отважное предприятие... Правда, если горожане потерпят неудачу, неприятель обойдется с ними очень сурово. Но это отнюдь не доказывает, что предприятие их незаконно или противоречит праву войны. Неприятель в данном случае пользуется своим правом - правом вооруженной силы, разрешающим ему в известных пределах применять устрашение с целью помешать тому, чтобы подданные воюющего с ним суверена не слишком легко рисковали наносить эти смелые удары, успех которых мог бы быть губительным для неприятеля».1 Таким образом, правовая мысль XVIII века уже вполне осознанно допускала возможность участия в войне населения в качестве законных участников, но только в строго оговоренном для этого случае.

Исследуя проблемы права войны, французский мыслитель П.Ж. Прудон задавался вопросом: до какой степени дозволительно сопротивляться? Ссылаясь на Э. де Ваттеля, он отмечал, что «сопротивление заслуживает наказания, когда оно очевидно бесполезно». Сам П.Ж. Прудон выделял два случая, в зависимости от которых предлагал считать сопротивление народных масс (массового вооруженного восстания) дозволительным или недозволительным. «Если война., есть санкция международного права, то мы все должны подчиниться ее закону, который есть закон силы, и тем более, что подчинение силе не заключает в себе ничего постыдного. Но когда дело идет о политическом слиянии или освобождении... в этом случае воюющие стороны единственные судьи, какую цену для них имеет предмет войны, и следовательно, они в этом случае также и единственные судьи того, до какой степени следует им сопротивляться».2

1 Ваттель Э. Указ. сочинение. -С. 564

2 Прудон П.Ж. Война и мир. Исследование о принципе и содержании международного права. -М.: Изд. А. Черенина и К°., 1864. Т. 2. -С. 54-55

«Иногда во время войны при приближении неприятеля воюющее государство призывает все население страны взяться за оружие и, таким образом, делает все население частью (хотя более или менее иррегулярной) своих вооруженных сил». Комбатанты, участвующие в таких формированиях, созданных государством из населения, пользуются привилегиями, предоставленными лицам, входящим в состав вооруженных сил воюющей стороны, при условии, что они получают некоторую организацию и соблюдают законы и обычаи войны.1

1 См.: Оппенгейм Л. Указ. сочинение. -С. 272

2 См.: Гефтер А.В. Указ. сочинение. -С. 54 Приложений

3 См.: Хайд Ч. Указ. сочинение. -С. 174-175

В Инструкциях полевым войскам Соединенных Штатов № 100 от 24 апреля 1863 г. (Кодекс Либера) утверждалось, что хотя ни один воюющий не вправе заявлять, что он будет обращаться с каждым захваченным в плен вооруженным лицом из поголовного восстания как с разбойником или бандитом, если население страны или какой-либо ее части, уже оккупированной армией, восстанет против нее, восставшие все же будут являться нарушителями законов войны и не будут иметь права на защиту со стороны этих законов.2 «Поэтому многое зависит от того обстоятельства, что вторгнувшийся еще не превратился в оккупанта, и мы полагаем, что необходимо дополнительное соглашение, которое определяло бы, при каком именно положении можно справедливо утверждать, что такое превращение имело место. Кроме того, несомненно ощущается необходимость в более определенной договоренности, чем та, которая получила выражение в Гаагских правилах относительно условий, которые следует соблюдать в случаях массового вооруженного выступления (levee en masse), для того, чтобы с его участниками обращались как с воюющими».5 Впрочем, убедительность доводов, приводимых в защиту стремления существенно ограничить возможность законной деятельности такого формирования, ослабляется возникающими подозрениями, что защитники этой точки зрения хотят лишь освободить захватчика от какого бы то ни было правового ограничения, которое могло бы препятствовать ему подавлять сопротивление, в какой бы форме оно ни оказывалось, путем открытого террора. В данном отношении прав Ч. Хайд, заметивший, что относительная неспособность в условиях сухопутной войны противостоять продвижению вторгшейся армии не должна ослабить правовое положение тех, кто, несмотря на превосходство врага, встает на защиту своей страны.1

Право населения на массовое восстание длится только в течение времени, необходимого для попытки оттеснить неприятеля. С установлением режима оккупации население более не может продолжать борьбу на законных основаниях в рамках такого рода выступлений. Как справедливо отметил Л. Оппенгейм, в случае вооруженного восстания на уже оккупированной территории «остается в силе старая норма международного обычного права, в соответствии с которой участники взявшейся за оружие массы населения при захвате их в плен неприятелем могут подлежать расстрелу».2

1 См.: Хайд Ч. Указ. сочинение. -С. 175 См.: Оппенгейм Л. Указ. сочинение. -С. 273

На наш взгляд, особенно важно в данном случае не смешивать вторжение с оккупацией. Ст. II Положения о законах и обычаях сухопутной воины определенно говорит о приближении неприятеля и тем самым санкционирует только вооруженное выступление населения, происходящее на территории, на которую еще не вторгся неприятель. После вторжения неприятеля на территорию, хотя бы это вторжение еще и не превратилось в оккупацию, вооруженное выступление населения не является законным. Разумеется, термин «территория», в том значении, в каком он применяется в ст. II, имеет в виду не все пространство воюющего государства, а только те части его территории, в которые неприятель еще не вторгся. Другими словами, если один из двух соседних городов уже занят неприятелем, население другого при приближении противника может законно подняться и взяться за оружие. При этом не имеет значения, действует ли это население в непосредственной связи с регулярной армией или отдельно от нее. Тем самым подчеркивается право населения неоккупированной территории, взявшегося за оружие, на статус комбатантов.

Если же население уже оккупированной территории желает продолжить борьбу, делать это следует с соблюдением условий, предусмотренных нормами МГП для участников движений сопротивления и партизанских отрядов.

В современную эпоху приобрел особую актуальность вопрос о правовом статусе участников национально-освободительных войн и движении сопротивления. Дело в том, что такие конфликты выходят за рамки ст. 3, общей для Женевских конвенций о защите жертв войны 1949 г., регламентирующей внутренние вооруженные конфликты, и регулируются положениями Дополнительного протокола I 1977 г. (п. 4 ст. 1) как международные вооруженные конфликты.1 Из международного характера конфликтов, возникающих в связи с борьбой народов за свободу и независимость, логически вытекает признание за участниками освободительных движений статуса комбатантов.

Некоторые юристы до сих пор подвергают сомнению международный характер национально-освободительных войн. См.: Ipsen К. Zum Begriff des «internationalen bewaffneten Konflikts» // Recht im Dienst des Friedens. -Berlin, 1975. -S. 413; Kimminich O. Schutz der Menschen in bewaffneten Konflikten. Zur Fortentwicklung des humanitaren V6lkerrechts. -Munchen, 1979. -S. 95

2 См.: Арцибасов И.Н. Указ, сочинение. -С. 163; см. там же резолюции Генеральной Ассамблеи ООН: 2852 (XXVI). Уважение прав человека в период вооруженных конфликтов. 18 декабря 1972 г., 2676 (XXV). Уважение прав человека в период вооруженных конфликтов. 9 декабря 1970 г. и др.

В резолюции Генеральной Ассамблеи ООН 3103 (XXVTII) от 12 декабря 1973 г. («Основные принципы правового режима комбатантов, борющихся против колониализма и иностранного господства и расистских режимов») закреплено, что на данную категорию комбатантов «должен быть распространен правовой режим, предусмотренный для комбатантов в Женевских конвенциях о защите жертв войны 1949 г. и в других международных документах».2 Это положение легло в основу формирования правового статуса комбатантов национально-освободительных движений, закрепленного в Дополнительном протоколе I (ст. 1, п. 4). Поэтому захваченным в плен участникам таких движений предоставляется статус военнопленных в полном соответствии с Третьей конвенцией.

Вопрос о статусе участников движения сопротивления, то есть ополчений и отрядов добровольцев, не входящих в регулярные вооруженные силы, был частично решен еще в Брюссельской декларации 1874 г. (ст. 9). Содержавшиеся в ней принципы повторены практически без изменений в Гаагском положении о законах и обычаях сухопутной войны 1907 г. (ст. 1) и Женевской конвенции об обращении с военнопленными 1949 г. (п. 2 ст. 4 «А»).

1 См.: Давид Э. Указ. сочинение. -С. 322

Французский юрист Э. Давид отмечает со ссылкой на указанные нормы, что правом на участие в военных действиях и получение статуса военнопленного в случае захвата противником наделяются члены личного состава этих сил, удовлетворяющие одному основному и четырем формальным условиям.1 Основное условие заключается в принадлежности движения сопротивления стороне, находящейся в конфликте. Такая принадлежность может выражаться либо в официальном признании, исходящем от правительства, представляющего государство, в интересах которого ведет борьбу данное движение, либо в «фактической связи» между этим движением и защищаемым государством, которая выражается в таких фактах, как молчаливое согласие государственных властей, материальная помощь последних и т.д. Так, в Италии выносились судебные постановления, признававшие в качестве движений сопротивления партизанские отряды, образованные в Италии в годы Второй мировой войны, хотя их официальное признание итальянским законом произошло намного позже их создания. Тем не менее на практике, отмечает Э. Давид, не всегда легко определить, выполняет ли то или иное движение государственную функцию на самом деле или является не более чем вооруженной бандой, преследующей свои личные цели.

Действительно, в большинстве случаев истинную цель движения выяснить просто невозможно. Это осложняет квалификацию его действий.

К формальным условиям Э. Давид отнес те, которые прямо закреплены в ст. I Положения о законах и обычаях сухопутной войны 1907 г. При соблюдении этих условий, по мнению французского юриста, участники движений сопротивления считаются бойцами «иррегулярных» вооруженных формирований (в том смысле, как это определено в ст. I Положения).

Однако с развитием национально-освободительных войн, условия о наличии отличительного знака и об открытом ношении оружия, как и в случае с партизанами, оказались полностью нереалистичными: в самом деле, можно ли представить, что участник движения сопротивления или партизанского отряда, основная тактика которых состоит в растворении среди местного населения, согласится постоянно и открыто демонстрировать явные доказательства своей принадлежности?

В качестве примера можно привести исторический факт. После Второй мировой войны один итальянский суд отклонил гражданский иск против партизан о возмещении ущерба. Эти партизаны совершили нападение на немецкие войска, нарушив нормы, которые должны соблюдаться участниками движения сопротивления. Признав, что эти лица не были регулярными комбатантами по смыслу Положения о законах и обычаях сухопутной войны 1907 г., суд оправдал нарушение тем, что соблюдать соответствующую норму было нельзя при существовавших в то время обстоятельствах: «...невозможно было вести военные действия в качестве организованной силы, имеющей во глазе ответственное лицо, обеспечить наличие форменной одежды и отличительного знака, ясно различимого издалека, а также открытое ношение оружия, как того требуют законы войны».1 Подобные ситуации довольно часто возникают в ходе вооруженных конфликтов, их разрешению призвано способствовать совершенствование норм МГП.

Соблюдение первого условия ст. I Положения - наличие лица, ответственного за своих подчиненных, на наш взгляд, не должно подлежать сомнению, поскольку оно не противоречит здравому смыслу и целям и тактике вооруженной борьбы движений сопротивления. Что касается четвертого условия ст. I (соблюдение в своих действиях законов и обычаев войны), то оно, по нашему мнению, носит дискриминационный характер в отношении участников движений сопротивления, которые фактически пользуются статусом военнопленных только при соблюдении законов и обычаев войны. Лица же из состава регулярных вооруженных сил получают данный статус вне зависимости от того, соблюдают они законы и обычаи войны или нет. Правда, в случае нарушений военнослужащие могут за них преследоваться по закону, но в качестве военнопленных они пользуются особыми гарантиями, иногда большими, чем интернированные гражданские лица на оккупированной территории.

Именно это юридическое положение, невыполнимое и по существу несправедливое, следовало изменить, что и стало одной из основных целей Дипломатической конференции 1974-1977 гг., а также одним из главнейших предметов разногласий, которые в ней выявились. Едва ли не самая большая трудность на этом пути заключалась в том, что смягчение условий предоставления статуса военнопленного участникам движений сопротивления не должно было создать ситуацию, ставившую под угрозу безопасность гражданского населения. Полный отказ от условия «различать» комбатанта среди гражданского населения означал бы устранение внешних различий между ними и, как следствие, опасность нанесения ущерба гражданскому населению. Решение, принятое в конечном итоге, представляло собой хрупкий компромисс между военными задачами партизанской войны и гуманитарными требованиями предоставлять защиту гражданскому населению.

С этой целью в ст.ст. 43 и 44 Дополнительного протокола I были по-новому сформулированы нормы, касающиеся предоставления статуса военнопленного. Внесенные изменения затрагивали два аспекта:

устранение неблагоприятного различия между участниками движений сопротивления и личным составом регулярных вооруженных сил;

определение санкции для комбатантов за несоблюдение требования отличать себя от гражданского населения.

Иными словами, предоставление статуса военнопленного взятым в плен участникам движений сопротивления более не подчинено только условию соблюдения ими законов и обычаев войны. Так же, как в случае регулярных вооруженных сил государства, достаточно того, что часть, к которой они принадлежат, вменяет им в обязанность соблюдение норм МГП. Нарушение этой обязанности в индивидуальном порядке, то есть несоблюдение этих норм комбатантом, не мешает последнему получить статус военнопленного в случае задержания его неприятелем (Дополнительный протокол I, ст. 44, п. 2).

Институт добровольчества имеет место, пожалуй, в любом вооруженном конфликте. Доброволец - это лицо, которое по своему желанию поступило в действующую армию одной из воюющих сторон. Добровольцы включаются в списочный состав вооруженных сил, что делает их комбатантами в соответствии с нормами Положения о законах и обычаях сухопутной войны 1907 г. (ст. I), а также Женевских конвенций 1949 г. (ст. 13 Первой и Второй конвенций, ст. 4 Третьей конвенции). Общие принципы участия добровольцев в вооруженных конфликтах были определены еще в ходе Второй Гаагской конференции мира. Так, в Конвенции о правах и обязанностях нейтральных держав и лиц в случае сухопутной войны устанавливается, что «ответственность нейтральной державы не возникает вследствие того, что частные лица отдельно переходят границу, чтобы поступить на службу одного из воюющих» (ст. 6). Кроме того, п. «б» ст. 17 данной Конвенции закрепил, что если отдельное лицо добровольно вступает в армию воюющих, то оно теряет статус лица нейтрального государства.

Институт добровольчества имеет глубокие исторические корни. Добровольчество широко применялось, к примеру, в войнах республиканской Франции против коалиции монархических государств в конце XVIII века, во время войны между республиканцами и франкистами в 1936-1939 гг. Э. де Ваттель так характеризовал правовое положение этой категории комбатантов: «Благородная цель изучить военное дело и стать, таким образом, более способным с пользой служить своей родине создала обычай служить в качестве добровольцев даже в иностранных армиях. Нет сомнения, что такая похвальная цель оправдывает этот обычай. Поэтому добровольцы рассматриваются... неприятелем, взявшим их в плен, так, как если бы они принадлежали к армии, в рядах которой сражаются. Это вполне справедливо, ибо они фактически принадлежат к этой армии, они борются за то же дело, и неважно, происходит это в силу какой-либо обязанности или в силу их добровольного решения».1 Аналогичного мнения придерживался и Л. Оппенгейм.

Вступающие таким образом в состав вооруженных сил воюющих сторон иностранные граждане не нарушают тем самым норм международного права. В отношении неприятеля их положение ничем не отличается от положения личного состава вооруженных сил государства, в ряды которых они вступили.

1 См.: Ваттель Э. Указ. сочинение. -С. 565

2 См.: Оппенгейм Л. Указ. сочинение. -С. 275

Вместе с тем добровольцев необходимо отличать от наемников. При разграничении статуса наемника и добровольца определяющим моментом служит факт включения последнего в личный состав вооруженных сил. Это делает добровольца комбатантом, и воюющая сторона, включившая его в личный состав своих вооруженных сил, тем самым берет на себя ответственность за его действия.1 Наемник же, в соответствии со ст. 47 Дополнительного протокола I, не входит в личный состав вооруженных сил стороны, находящейся в конфликте, и не имеет права на статус комбатанта и воен нопленн ого.

Разведчик - это комбатант. Под разведчиком в МГП понимается лицо, входящее в состав вооруженных сил воюющего государства, одетое в военную форму и проникшее в район действия неприятельской армии для сбора сведений

0 противнике. Захваченный противником в плен при сборе сведений, разведчик становится военнопленным (ст. XIX Положения о законах и обычаях сухопутной войны 1907 г.). В отличие от разведчика шпион (лазутчик) -"лицо, которое, действуя тайным образом или под ложными предлогами, собирает или старается собрать сведения в районе действий одного из воюющих с намерением сообщить таковые противной стороне. Захваченный противником при сборе сведений лазутчик не становится военнопленным, а может быть привлечен к уголовной ответственности как шпион (ст. XXIX), но и в этом случае «лазутчик, пойманный на месте, не может быть наказан без предварительного суда» (ст. XXX). Главное отличие военного разведчика от лазутчика (шпиона) - военная форма разведчика, свидетельствующая о его принадлежности к вооруженным силам своего государства.

1 Гаагская конвенция о законах и обычаях сухопутной войны 1907 г. содержит норму о том, что воюющая сторона «ответственна за все действия, совершенные лицами из состава ее вооруженных сил» (ст. III)

«Во время войн нередко возникал вопрос о разграничении понятий шпиона и военного разведчика. К значительным осложнениям приводила и практика использования парашютистов и диверсантов, забрасываемых в тыл противника. В ходе Второй мировой войны вызвал значительные осложнения вопрос о правовом статусе разведчиков и диверсантов, сбрасывавшихся на парашютах и высаживавшихся с моря союзниками на побережье оккупированных немцами территорий Европы. Эти военнослужащие, именовавшиеся в войсках союзников «отрядами коммандос», имели своей целью ведение разведывательной деятельности и совершение диверсионных актов против немецко-фашистских войск».1 В приведенной цитате одновременно упоминаются разведчики, диверсанты, парашютисты и «коммандос», которые ведут разведку и совершают диверсионные акты, вследствие чего их якобы трудно отграничить от шпионов. По мнению профессора Г.М. Мелкова, с которым мы полностью согласны, «трудности» и «осложнения», подчеркнутые авторами, - лишь кажущиеся, возникающие зачастую из-за смешения понятий. Г.М. Мелков справедливо считает, что все указанные лица остаются комбатантами, вне зависимости от того, где ведут боевые действия: непосредственно на фронте или в тылу неприятеля. Подобные неточности, по мнению отечественного юриста, происходят вследствие прямого использования терминологии национального законодательства в МГП. Такого рода аналогия недопустима.2

См.: Курс международного права в шести томах, Т. 5. -С. 293-294

2 См.: Мелков Г.М. Указ. сочинение. -С. 22

3 Там же. -С. 27

Под военными советниками и инструкторами понимаются гражданские лица или военнослужащие, находящиеся при политическом руководстве или военном командовании воюющего государства в целях предоставления политических советов руководству или обучения личного состава вооруженных сил иностранного государства обращению с поставляемой техникой и оружием. Профессор Г.М. Мелков высказывает мнение, что военные советники и инструкторы по своему правовому положению приближаются к некомбатантам.3 Не вызывает сомнения, что такие лица не являются наемниками, но в то же время нет ни одного действующего международного договора, который определял бы правовой статус военных советников и инструкторов. Как правило, их правовое положение определяется в двусторонних договорах между заинтересованными государствами с предоставлением им квазидипломатических (как бы, как будто) иммунитетов и привилегий.1 Оставаясь военнослужащими своего собственного государства, военные советники и инструкторы не входят в состав вооруженных сил государства пребывания. Таким образом, они не должны принимать участие в боевых действиях, хотя и могут быть вооружены личным оружием, которое имеют право использовать только в целях самообороны. Соответственно, против них также не должно применяться оружие. Возникает резонный вопрос: правомерно ли при таких условиях считать военных советников и инструкторов комбатантами? Как уже отмечалось, нормативно их правовой статус нигде не закреплен. Фактически же по своему правовому положению они более подпадают под понятие «некомбатант» (неучастие в военных действиях, неприменение к ним режима военного плена и т.д.). Вместе с тем, военных советников и инструкторов следует отличать от военнослужащих, входящих в состав регулярных частей своего государства, которые под видом советников могут использоваться в боевых действиях, или когда эти «советники» посланы для непосредственного участия в них (например, американские советники в Сальвадоре, которым президент Р. Рейган в конце 1983 г. лично отдал приказ взять на себя командование «оперативными частями» хунты). По мнению Г.М. Мелкова, в первом случае правовое положение таких «советников» практически ничем не отличается от правового положения обычных комбатантов, во втором - трудноотличимо от правового положения наемников.3

См.: Мелков Г.М. Указ. сочинение. 27

2 См.: «За рубежом». -1983. -№51.-С. 14

3 См.: Мелков Г.М. Указ. сочинение. -С. 27

Ввиду отсутствия нормативного понятия «некомбатант» и правовой неурегулированности статуса военных советников и инструкторов мы не можем отнести их к числу комбатантов или некомбатантов. На наш взгляд, более верным решением данной проблемы должно стать отнесение военных советников и инструкторов к числу иностранцев, находящихся в период вооруженного конфликта при вооруженных силах воюющей стороны. При таком подходе их правовой статус будет определяться на основании норм Четвертой конвенции (ст.ст. 35-46).

Запрещая войну, современное международное право, сформировавшееся в течение последнего полувека, допускает применение вооруженных сил только в следующих случаях:

1. в ходе оборонительной войны в порядке осуществления права на индивидуальную или коллективную самооборону от агрессии (ст. 51 Устава ООН);

2. в период национально-освободительных войн; 3.

при проведении операций войсками ООН или национальными (многонациональными) войсками по решению Совета Безопасности ООН согласно ст. 42 Устава ООН (например, против КНДР в 1950-1953 гг., против Ирака в 1991 г.); 4.

при выполнении договорных обязательств (например, использование индийских войск против боевиков ТОТИ по договору Индии и Шри-Ланки в 1987 г.).1

Кроме того, допускается применение вооруженных сил в случае гражданских войн, но такие вооруженные конфликты относятся к числу немеждународных и регулируются положениями Дополнительного протокола II 1977 г.

См.: Международное публичное право. Учебник / Под ред. К.А. Бекяшева. -М.: Проспект, 1999. -С. 568; см. также: Хлестов О.Н., Никитин А.И. Использование Вооруженных Сил в международных отношениях и позиция России (международно-правовые аспекты) // Российский ежегодник международного права. 1996-1997. -СПб., 1998.-С. 190-191

В связи с возможностью участия в военных действиях Вооруженных Сил ООН, данная организация выступает в качестве субъекта МГП. Существует мнение, что ООН не может быть субъектом МГП, поскольку «не является стороной Женевских конвенций 1949 г.» и, соответственно, личный состав

Вооруженных Сил ООН не считается комбатантами.1 Однако мы придерживаемся позиции профессора Г.М. Мелкова, справедливо относящего к числу комбатантов личный состав Вооруженных Сил ООН и групп государств, сформированных по мандату Совета Безопасности ООН в соответствии со ст. 42 Устава ООН.

Вопрос о видах некомбатантов логически вытекает из рассмотренной в предыдущем параграфе проблемы определения понятия «некомбатант». Анализируя международно-правовую дискуссию отечественных и зарубежных ученых по данной проблеме, мы частично затронули и вопрос о категориях лиц, которые относятся ими к числу некомбатантов. В дополнение вышесказанного заметим, что в доктрине международного права существуют разные точки зрения относительно классификации данной категории законных участников вооруженных конфликтов.

1 См.: Schweizerisches Jahrbuch fur internationales Recht. Bd. 22, 1965. -Zurich, 1966. -S. 85

См.: Международное публичное право. Учебник / Под ред. КА. Бекяшева. -С. 572

3 См.: Гефтер А.В. Указ. сочинение. -С. 234,241

4 См.: Higgins R. War and the Private Citizen. -London: Gwendon Press, 1912. -P. 91112

Так, А. Гефтер к несражающимся участникам вооруженных конфликтов относил военных священников, медиков, маркитантов, квартирмейстеров и интендантов, закрепляя за ними право применять оружие только в случае крайней необходимости и для личной обороны.3 В начале XX века английский юрист Р. Хиггинс считал некомбатантами медицинских сестер, санитаров из числа военнослужащих и добровольцев, маркитантов, поставщиков, гражданских чиновников, газетных корреспондентов, дипломатов и военных атташе при ставке главнокомандующего.4 Ф. Лист называл две группы некомбатантов. К первой он относил «чины военно-гражданской службы, с военным духовенством включительно», представителей иностранных государств, получивших разрешение находиться при войске по служебным надобностям...». Ко второй группе, по его мнению, принадлежали газетные корреспонденты, поставщики, маркитанты и другие лица. При этом Ф. Лист ссылался на ст.ст. Ш и ХШ Гаагского положения о законах и обычаях сухопутной войны 1907 г.1

По мнению Ч. Хайда, справедливо заметившего, что Гаагское положение

0 законах и обычаях сухопутной войны 1907 г. не определяет, какие именно лица могут считаться несражающимися участниками вооруженных конфликтов, к последним относились медицинский персонал, ветеринарная, юридическая, интендантская и финансовая службы, капелланы и гражданские служащие. В то же время американский юрист предлагал проводить различие между лицами, которые сопровождают армию, но не принадлежат к ее составу, и иными некомбатантами.2

По смыслу ст. XIII Положения о законах и обычаях сухопутной войны 1907 г. к числу несражающихся можно было отнести газетных репортеров, маркитантов и поставщиков - лиц, сопровождавших армию, но не принадлежавших к ее составу. Являясь элементом, усиливающим боеспособность армии, лица этой категории, попадая во власть противника, подлежали вместе с комбатантами режиму военного плена. «Надо, впрочем, отметить, - писал по этому поводу Е.А. Коровин, - что в условиях современной войны (бомбардировка складов, тыловых баз и проч.) само различие в положении военнослужащих, относящихся к категории комбатантов и формально не принадлежащих к ней стало весьма условным».

1 См.: ЛистФ. Указ. сочинение. -С. 402

2 См.: Хайд Ч, Указ. сочинение. -С. 182

3 Коровин Е.А. Указ. сочинение. -С. 38

А.И. Полторак и Л.И. Савинский, предлагавшие использовать в качестве критерия для разграничения комбатантов и некомбатантов характер причастности к вооруженному конфликту, считали, что к числу последних должны быть отнесены все входящие в состав вооруженных сил или следующие за ними лица, которые по роду своей деятельности, как правило, не принимают непосредственного участия в вооруженной борьбе, а оружие, имеющееся у них, применяют главным образом в целях самообороны. При таком подходе к некомбатантам могли бы быть отнесены лица, перечисленные в ст. 4 (п. 4) Женевской конвенции об обращении с военнопленными 1949 г. Однако А.И. Полторак и Л.И. Савинский не ограничились этой статьей, заметив, что лица, относимые нормами Женевских конвенций 1949 г. к числу некомбатантов, не исчерпывают собой перечень несражающихся.1

Профессор Г.М. Мелков, как мы уже отмечали, предлагает относить к числу некомбатантов лиц, перечисленных в ст. 4 (п. 4) Третьей конвенции, а также медицинский и санитарный персонал и духовенство всех религий.2

Х.П. Гассер считает, что к числу некомбатантов могут относиться как лица, вообще не принимающие участие в военных действиях (например, медицинский персонал), так и те, которые перестали принимать в них участие (например, раненые и больные).4 Мы не можем согласиться с такой позицией, поскольку вторая категория лиц определенно относится к числу жертв войны и подпадает под регламентацию Первой и Второй конвенций.

1 См.: Полторак А.И., Савинский Л.И. Указ. сочинение. -С. 239-240

2 См.: Мелков Г.М. Указ. сочинение. -С. 23

3 См.: Международное право. Словарь-справочник. -С. 184

4 Гассер Х.П. Международно-правовые нормы, применяемые во время военных действий, и некоторые уроки, извлеченные из недавних конфликтов // Московский журнал международного права. -1994. -№ 3. -С. 31

5 Поэтому ошибочным с этой точки зрения является мнение Р. Гутмэна и Д. Риффа, которые некомбатантов приравнивают к гражданским лицам. См.: Военные преступления. Это надо знать всем. -М.: Текст, 2002. -С. 9. Такого же ошибочного мнения придерживается и Р. Бакстер. См.: Международное гуманитарное право. -М.: Институт гуманизма и милосердия, 1993. -С. 152

Как уже отмечалось, по нашему мнению, к числу некомбатантов относятся две категории лиц: медицинский персонал и духовенство.5 Члены медицинского и духовного персонала не имеют права принимать непосредственное участие в военных действиях: это запрещение вытекает из неприкосновенности, которой они пользуются во время конфликта. Они не могут считаться военнопленными, обладая особым статусом, сочетающим защиту, предоставляемую военнопленным, с правом выполнять свои духовные и медицинские обязанности (Третья конвенция - ст. 33; Дополнительный протокол I - ст. 43). Иногда это называют «стабильностью» статуса медицинского персонала и медицинских формирований.

Анализ норм МГП о понятии и видах законных участников вооруженных конфликтов позволяет нам сделать следующие выводы. 1.

Международно-правовые нормы, регулирующие статус законных участников вооруженных конфликтов, возникли в древности первоначально в виде норм обычного права, претерпели существенные изменения в процессе развития и окончательно трансформировались в договорные нормы лишь в XIX столетии. В настоящее время эти нормы кодифицированы главным образом в Гаагских конвенциях 1907 г., Женевских конвенциях о защите жертв войны 1949 г. и Дополнительном протоколе I к ним 1977 г. Наряду с ними продолжают действовать и нормы обычного права, распространяющиеся в период вооруженных конфликтов на те отношения, которые не урегулированы конвенциями. 2.

Законным участником вооруженных конфликтов является лицо, входящее в состав вооруженных сил стороны, находящейся в конфликте, имеющее право принимать непосредственное участие в военных действиях (комбатант), а также лицо из состава вооруженных сил воюющей стороны, не имеющее права непосредственно участвовать в военных действиях (некомбатант). Таким образом, критерием разграничения комбатантов и некомбатантов является наличие (отсутствие) права на непосредственное участие в военных действиях. 3.

Понятие «комбатант» закреплено в ст. 43 Дополнительного протокола I 1977 г. и не вызывает споров в доктрине международного права. Определенную сложность представляет отсутствие нормативно установленного определения «некомбатант». В силу этой причины практически невозможно сформировать единый подход к пониманию данной категории участников вооруженных конфликтов. Кроме того, отсутствие такого определения препятствует становлению универсальной классификации комбатантов и некомбатантов. По нашему мнению, к числу некомбатантов относятся только медицинский персонал и духовенство, принадлежащие к вооруженным силам сторон, находящихся в конфликте. Все остальные категории лиц, перечисленные в Женевских конвенциях о защите жертв войны 1949 г., относятся к комбатантам. 4.

В международном гуманитарном праве, применяемом в период вооруженных конфликтов, отсутствуют нормы, определяющие правовое положение такой категории лиц, как «военные советники и инструкторы». Учитывая характер деятельности таких лиц, а также отсутствие нормативно закрепленного понятия «некомбатант», мы пришли к выводу о необходимости отнесения их к числу иностранцев, находящихся в период конфликта на территории одной из воюющих сторон. Иными словами, такие лица не являются законными участниками вооруженных конфликтов. 5.

Анализ правового статуса партизан и участников национально-освободительных движений показал, что в настоящее время действуют нормы, закрепляющие за такими лицами права и обязанности комбатантов (например, ст. 4 Женевской конвенции об обращении с военнопленными 1949 г. и ст. 1 Дополнительного протокола I 1977 г.). Поэтому точка зрения некоторых западных юристов о неправомерности партизанских и национально-освободительных войн вступает в противоречие с этими нормами.